Иероглиф «Измена»
Шрифт:
— Я так и знал, что эта тварь лгала нам! — яростно кричит Ань.
— Императрица подла и лукава, нам ее не одолеть в явном бою, — качает головой Юй.
— Фэйянь сказала мне, что тело ее схоронено в оскверненной земле, без почестей и украшений, — продолжает Лу. — Если мы… Когда мы найдем тело принцессы, необходимо отвезти его в Незримую Обитель, к настоятельнице Цэнфэн. Цэнфэн вернет Фэйянь к жизни.
— Оскверненная земля, оскверненная земля, — бормочет Ань. — Что под этим подразумеваете?
— Быть может, это место для всяких отбросов и
— Подобные места недалеки от городов, не могла императрица бросить тело принцессы в столь опасной близости от себя…
— Постойте, — прерывает каллиграф. — Мне известны иероглифы Жемчужного Завета, они почти такие же, как у нас, немногим сложнее. Вот как будет выглядеть выражение «оскверненная земля» их написанием!
И Лу рисует на посыпанном песком полу три иероглифа. И тут Ань восклицает:
— А в языке Яшмовой Империи эти три иероглифа означают…
— «Болото», — переводит Юй. — Тело принцессы бросили в болото. О негодяи, да постигнет их кара небесная!
— Много ли болот в Жемчужном Завете? — быстро спрашивает Лу.
— Мы немедленно выясним это, — уверяют Небесные Чиновники. — Берегись, Мониен!
С этими словами чиновники исчезают; потускнели их изваяния, снова стали деревянными. Лу встал с колен, поклонился и отправился домой. Выходя из храма, он натолкнулся на старичка сторожа и протянул ему связку мелкого серебра:
— Благодарю, что открыл мне храм и позволил помолиться.
Старик не взял денег и поклонился со словами: I
— Простите, высокородный господин, но я не возьму денег за благое дело. Род Лянь-эр не берет денег за чужое благочестие.
Лу остановился, держа коня под уздцы:
— Каков твой род, ты говоришь?
— Лянь-эр, благородный господин.
— Скажи-ка, а есть ли у тебя дочь?
— Есть, пятый десяток разменяла. Вдова, растит четверых детей…
— Нет, не то… А есть ли у тебя внучки?
— Внучка у меня одна, всего ей семнадцать весен минуло. Красива, будто ирис ранним летом. Оттого и прозвали ее Ирис. Но девушка она честная, строгих правил, так что если вы, господин, думаете позабавиться, то это лучше в веселый квартал…
— Нет, Лянь-эр, я не думаю о забавах. Послушай-ка. Хоть и позднее сейчас время, но я хочу увидеть твою внучку. Проводи меня к ней.
— Да как же это, господин, нехорошо это!
— Старик, знаешь ли ты, кто я? Я первый императорский каллиграф Лу Синь. Думаешь, мало я встречал придворных дам, жаждущих развлечь меня? То-то. Так что коли уж я прошу тебя отвести меня к твоей внучке, то прошу не зря. Если нужны деньги…
— Никаких денег, господин. Только вы уж не осрамите девушку. Сами понимаете, ей еще жить и жить.
— Быть может, — негромко сказал каллиграф, садясь на коня,-я сделаю твою внучку самой счастливой женщиной на свете.
Старик взял под уздцы коня Лу Синя и повел от храма неширокой тропкой:
— Здесь недалеко, наше жилище находится почти при храме. Но не обессудьте, живем мы очень скромно, нечем принять такого высокого
Действительно, идти пришлось совсем недолго. За небольшим сливовым садиком стоял приземистый, протянувшийся в длину дом под изогнутой тростниковой крышей. В доме не светилось ни одно окошко — это и понятно, по такому времени всем давно полагалось спать.
— Прошу вас подождать здесь немного, господин, — сказал старичок. — Я зайду в дом, предупрежу домашних, что у нас такой высокий гость.
— Хорошо.
Старик вошел в дом, и почти сразу несколько окон осветилось. Послышались голоса, неясный разговор, потом удивленный вскрик. Казалось, в доме все пришло в суетливое движение… Тут старичок вновь возник перед Лу Синем:
— Пожалуйте, высокородный господин, только не обессудьте, живем мы скромно.
Лу спешился и вошел в дом.
Старик не лгал: обстановка в доме была до чрезвычайности скромной. Но при этом все было чисто, прибрано, опрятно; нежданного гостя встретила миловидная женщина во вдовьем наряде и поклонилась до земли:
— Добро пожаловать, высокородный господин!
— Здравствуйте, — сказал Лу. — Прошу меня извинить за то, что я вторгся к вам в столь поздний час, но считайте, на то была воля Небес. Вот деньги, пошлите кого-нибудь из младших в лавку или чайную за сладостями, чаем и вином.
Хозяйка с поклоном взяла связку монет и крикнула:
— Сынок, ступай в чайную «Золотой дракон», пускай приготовят угощение и чай! Да поживее возвращайся и не растеряй ничего по дороге!
Мальчик убежал.
— Простите, что пришлось отправить его за снедью. — Лу все более смущался под пытливым взглядом женщины. — Я трапезничал давно, а сейчас от волнения почувствовал голод… Да и вы со мною перекусите.
— Отчего господин волнуется? — спросила женщина, и тогда Лу сказал прямо:
— Я хочу видеть вашу дочь Ирис.
— Господин, видно, спутал нас с веселым домом, — напряженно произнесла вдова.
— Нет, — возразил Лу Синь. — Мне дано указание свыше. Я должен взять вашу дочь в жены. Потому я и хочу взглянуть на Ирис и спросить ее: согласится ли она выйти за меня?
— Статочное ли это дело! — воскликнула вдова. — Мы простолюдины, черная кость, а вы — господин, попирающий дворцовые плиты. Моя дочь вам не ровня.
— В сердечных делах нет высших и низших, — сказал Лу Синь. — Прошу вас, приведите ее.
— Как прикажете, господин, — поклонилась вдова и вышла.
Несколько минут Лу Синь слушал взволнованный голос вдовы. Дочь, как видно, отвечала ей негромко, потому что ее голоса Лу почти не расслышал. Опять произошла суета и возня за занавесками, отделяющими женские покои, и наконец вдова вышла, ведя за руку девушку.
— Вот она, моя Ирис, — с затаенной гордостью сказала вдова.
Лу во все глаза смотрел на девушку, вежливо потупившую взгляд. Если бы ни скромное, слишком скромное платье, если бы ни простая прическа без единого украшения, если бы ни отсутствие пудры и румян…