Иерусалим
Шрифт:
— Ты раскаиваешься? — спросил Раннульф.
— Я от всей души печалюсь, что оскорбил Господа, который создал меня и которому принадлежит вся моя любовь.
— Тогда я отпускаю тебе грехи. — Раннульф сотворил над ним знак Креста. Во рту у него пересохло. Он чувствовал себя вором, который прокрался на место Бога и похитил то, что предназначалось Его слуху. В его глазах Одо уже был блаженным.
— Отец, — сказал он, — благослови меня.
Магистр Иерусалимского Храма издал ворчливый смешок и почти без сил упал на солому.
— Вот тебе моё благословение: сражайся с
Он отвернулся и закрыл глаза. Цепи звякнули, ударившись друг о друга. Раннульф поднялся и подошёл к двери, и охранник, ждавший по другую её сторону, тотчас отпер ему.
Темница была расположена в башне, находившейся на дальнем краю султанского дворца; трое стражников отвели Раннульфа назад в домик для гостей, тесно обступив его с трёх сторон, чтобы он ничего не смог разглядеть по дороге. Дорожка пересекала гребень пологого холма, и с вершины его Раннульф на миг разглядел за дальней стеной белый силуэт города; над вереницей крыш и макушек деревьев возносились иглы минаретов. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть больше, и стражник, шагавший сзади, подтолкнул его в спину:
— Шагай, шагай!
— Прекрасный город, — сказал Раннульф. — Хотел бы я посмотреть на него поближе.
— О да, ещё бы! — Стражник, шедший слева, рассмеялся. — Конечно, ты бы хотел увидеть Дамаск. И он воистину прекрасен, только не для тебя, неверный.
Они прошли через лимонную рощу, направляясь к дому. Раннульф невольно замедлил шаг — эти белые комнаты стали для него самой настоящей темницей. Из окна разливалась музыка — флейты, тамбурины, мягкий рокот барабана. Он услышал смех и выкрик Медведя.
Двое стражников ушли. Третий, тот, который говорил с ним, замешкался. Раннульф остановился на террасе перед домом, испытывая отвращение при одной мысли о том, чтобы войти внутрь.
— Ты хочешь увидеть Дамаск? — тихо спросил стражник.
Раннульф резко повернул к нему голову:
— Да.
— Есть у тебя деньги?
Денег у Раннульфа не было, но начало было многообещающее.
— Да.
— Я помогу тебе перебраться через стену, — сказал стражник. — Если дашь мне динары.
Раннульф огляделся, проверяя, не следит ли кто за ними.
— Сколько?
— Принеси всё, что у тебя есть, — сказал стражник. — Выжди немного, ступай к стене и оставайся там. Я найду тебя. — И тотчас же отошёл к другим стражникам, которые уже расселись на скамье у двери. Раннульф, взбудораженный, вошёл в дом.
Он мгновенно понял, что здесь женщины. Чувства его обострились, каждый нерв в нём натянулся. Он вошёл в просторную, залитую солнцем переднюю комнату; все музыканты оказались женщинами, одетыми весьма скупо, а ещё две женщины шныряли по комнате, разнося корзины с фруктами и сластями. У дверей, ухмыляясь во весь рот, стоял Фелкс ван Янк. Увидев Раннульфа, он загасил усмешку, но похотливый блеск в его глазах остался.
— Ты видел Одо? — спросил он, но в мыслях у него явно был не Одо. Краем глаза он косился в глубь комнаты.
— Видел, — сказал Раннульф. Он слышал голос Медведя, доносящийся из дальней комнаты, и вторивший ему беспечный смех.
— Что ж, хорошо, — сказал Фелкс, явно не слушая его.
— Кто привёл сюда всех этих женщин? — спросил Раннульф.
Фелкс пожал плечами:
— Понятия не имею. Что ты собираешься предпринять на этот счёт?
— Я? Ничего. — Раннульф перекрестился. — Мне жарко. Пожалуй, я переоденусь. — Он прошёл через залитую солнцем комнату к проёму в дальней стене.
За ним была комната, где слуги держали еду, питьё и посуду; там же сложили хлопчатые бурнусы, принесённые для тамплиеров. В дальнем конце длинной неосвещённой комнаты болтали и пересмеивались несколько женщин-сарацинок. При виде Раннульфа они смолкли и уставились на него.
Он не обратил на них внимания, во всяком случае, постарался не обратить; они были такие мягкие, округлые, юные и нежные, что у него засаднили ладони. Он подошёл к шкафчику с посудой, снял свои тамплиерские одежды — все, кроме исподних штанов, — и облачился в белое, мягкое и чистое сарацинское одеяние. Он стащил сапоги, но туфли без задников надевать не стал, сказав себе, что скорее сотрёт пятки до дыр, чем станет ходить в такой обуви. Босоногий, он вернулся в переднюю комнату.
Фелкс сидел на мягком диванчике, и стройная девушка с длинными чёрными волосами протягивала ему кубок. В дверях стоял высокий сарацин Али. Раннульф подошёл к нему.
— Обет велит нам избегать женщин.
Сарацин усмехнулся ему, глаза его блестели.
— Это всего лишь служанки. Вам же должен кто-то прислуживать ?
— Тогда я иду в сад, — сказал Раннульф. — Это дозволено?
Али утвердительно кивнул не головой, а одними глазами, опустив их и тут же подняв. Раннульф и прежде приметил такой жест у султана; Али был очень похож на султана.
— Вам дозволено гулять в саду и в лимонной роще, — сказал сарацин.
— Спасибо, — сказал Раннульф и вышел из дома.
Войдя в рощу, Раннульф остановился и оглянулся на дом. Никто не шёл за ним. Двое стражников всё так же сидели перед входной дверью, третий — тот, что говорил с ним, — исчез. Рыцарь отёр ладонью бурнус, и мягкость хлопка поразила его: ткань ласкала кожу; уже носить такую одежду казалось греховным.
Он постоял под лимонными деревьями, терпеливо наблюдая за домиком для гостей. Сарацины хотят, чтобы он направился к стене, но он не видел смысла делать то, что от него хотят. Зато они дали ему относительную свободу, и этим Раннульф намерен был воспользоваться. Он присел на корточки под лимонным деревом и приготовился ждать удобного случая.
Из домика донёсся сладострастный женский вскрик. Али с отвращением наморщил нос и отошёл к дальнему краю террасы. Он оглянулся на лимонную рощу, гадая, куда подевался командир тамплиеров; сейчас ему следовало бы уже торчать под стеной, заглотав приготовленную наживку.
В домике раздался грохот, словно разбилось стекло, и вновь заиграла музыка. Кто-то испустил восторженный вопль. Стражники-курды глазели на дверь; один перебежал к окну и заглядывал внутрь через подоконник.