Иерусалим
Шрифт:
Слуга, вошедший в комнату, кланялся и размахивал руками, пытаясь привлечь внимание султана. Глаза Салах ад-Дина сузились. За спиной слуги, в проёме двери, он разглядел своего племянника Али.
— С твоего позволения, милорд граф, я полагаю, это касается меня. Войди!
Али торопливо вошёл. За ним следовал человек с подстриженными рыжими волосами и окладистой бородой, незнакомый султану, зато хорошо знакомый Триполи; граф резко встал.
— Что ты делаешь здесь? — спросил он.
— Дядя, господин мой, — сказал Али, — призови стражу, тебе грозит опасность.
Рыжеволосый,
— Они не могут найти Раннульфа.
— Вот как! — проговорил Триполи. Его взгляд метнулся к султану. — Что ж, это серьёзный промах.
Салах ад-Дин как сидел, так и продолжал сидеть, сложив руки на коленях, к — Али, что происходит?
— Мой господин, — сказал племянник, — тамплиер аль-Вали пропал. Он может быть где угодно, даже в самом дворце. Тебе угрожает смертельная опасность.
— Истинно так, — сказал султан. Он глянул на Триполи, затем на рыжеволосого, только сейчас сообразив, что это тамплиер; как он оказался вместе с Али, султан решил разобраться попозже. — У него дурные намерения? Что за человека ты привёл в мой дворец?
— Человека, которого я не допустил бы вольно шататься по моему собственному дворцу, — ответил Триполи. — Я полагал, что ты не спускаешь глаз с тамплиеров.
Султан кивнул Али:
— Позови стражу. Я удалюсь в мои покои, покуда его не найдут. Когда же найдут, пусть приведут ко мне. — Он поднялся, оказавшись лицом к лицу с рыжеволосым рыцарем. — Твой собрат совершил глупейшую ошибку. Он лишь накличет на себя беду. Если скажешь нам, где он, тебя пощадят.
— Не сомневаюсь, — хладнокровно ответил рыцарь, — но я ничего тебе не скажу.
— Али, взять этого человека и заковать, покуда не отыщут его друга.
— Милорд султан, — вмешался Триполи, — эти люди — твои гости, ты не можешь так дурно обращаться с ними.
— Они злоупотребляют моим гостеприимством, — отрезал султан, собираясь выйти, — но тут дверь снова распахнулась. Он поднял голову — и его взгляд уткнулся прямо в чёрные глаза тамплиера по прозвищу Святой.
Салах ад-Дин резко отпрянул. В комнате вдруг воцарилась мёртвая тишина, и тамплиер вошёл.
— Обыскались меня?
Он прошёл мимо застывших людей к диванчику и рухнул на него, точно он был здесь хозяином. Он был бос, бурнус покрыт грязью. Взгляд его не отрывался от султана.
— Склоняюсь перед величием султана Каира и Дамаска, возлюбленного сына Аллаха, повелителя царств и владений.
Само собой, он и не думал кланяться.
— Стража... — начал было Али, но султан жестом остановил его:
— Нет. Не будь глупцом. Ещё большим глупцом. Ты можешь уйти. Милорд граф останется, и второй рыцарь, и этот... — Он указал на кушетку. — Остальные пусть покинут нас.
Али, слуги и стражники торопливо вышли. Султан вновь уселся в кресло. Он не мог заставить себя взглянуть на человека, развалившегося на диванчике.
— В чём дело, монах?
— Я хочу уехать, — сказал тамплиер. — Не для того я приехал в Святую Землю, чтобы умереть здесь от оспы, а этот город заражён ею. Заключай перемирие, да поскорее, чтобы я мог увезти отсюда своих людей.
Султан скрестил руки на груди. Все его великие планы в один миг съёжились до мелкой практичности.
— Я поставил свои условия, — сказал он. — Согласитесь на них, и перемирие будет заключено.
— В городе поветрие? — спросил Триполи.
— Во всяком городе хватает болезней.
Голос тамплиера звучал неумолимо:
— В твоём войске тоже была оспа — ещё там, у Брода Иакова. Верно? Потому-то ты и не ударил на Иерусалим: твои воины умирали от оспы. Что за войско, в котором все хворают? Сейчас ты никому не страшен. Мыш, принеси мне выпить.
Рыжеволосый рыцарь подчинился. Он подошёл к столу, на котором стоял кувшин с вином, вернулся с кубком к диванчику и остался стоять около него. Какие бы нескромные дела ни связывали его с Али, сейчас он явственно показывал, на чьей он стороне. Султан сделал последнюю попытку овладеть ситуацией. Он поднял глаза на Триполи:
— Кто здесь командует — ты или этот мужлан?
— Милорд, — сказал Триполи, — я требую перемирия на три года. Никаких выплат, никакого обмена пленными. — Взгляд его был твёрд, губы, обрамленные усами, едва двигались.
Султан не произнёс ни слова. Он всё так же не смотрел на рыцаря, который растянулся на диванчике с таким видом, словно был хозяином этого дворца, властелином мира.
— Султан, — сказал тамплиер, — если ты не согласишься на перемирие, я вернусь в Иерусалим за тремя сотнями моих братьев. Мы придём и возьмём этот город, и некому будет помешать нам.
— Ты блефуешь, — отрывисто сказал Салах ад-Дин и наконец повернулся, вперив взгляд в тамплиера. — Я уничтожил ваше братство на реке Литани. Из тех, кто уцелел, никак не наберётся трёх сотен.
Рыцарь презрительно ухмыльнулся:
— Мы как зубы дракона, султан. Мы вновь прорастаем.
Мгновение Салах ад-Дин изучающе глядел на него, на немигающие чёрные глаза, на рот, обрамленный густой бородой, — чувственный рот, которому не следовало бы быть таким устойчивым к соблазну. Султан понимал, что теперь он получит от перемирия мало выгоды, разве что некоторую свободу для манёвра. Каким облегчением будет наконец покинуть Дамаск, отправиться в горы и там переждать летнюю жару, убежать от поветрия. Ему нужно перемирие. Ему нужны и деньги, но их он добудет где-нибудь в другом месте. Ему нужно освободить племянника из Маргата, но это может и подождать. Он кивнул Триполи:
— Хорошо, я согласен. Перемирие на три года.
— Превосходно, — ответил Триполи. — Я пошлю за писцом. — Он глянул на тамплиера: — Ты удовлетворён?
Рыцарь поднялся и, взяв кубок из рук рыжебородого, одним глотком осушил его.
— Я буду соблюдать это перемирие, — сказал он и, отставив кубок, вышел из комнаты. Второй рыцарь следовал за ним по пятам.
Триполи вновь уселся в своё кресло, сцепил пальцы, глаза его поблескивали весельем.
— Знаешь, милорд, у нас есть поговорка о младенце и черте, которого так сильно напоминает этот тамплиер. Тебе следовало быть с нами честным с самого начала. — С видом священника, читающего проповедь, он наставительно покачал пальцем. — Вот видишь, иногда опасно быть чересчур изощрённым.