Иешуа, сын человеческий
Шрифт:
Перед виноградником, выйдя из террасы, встали мужчина и женщина, не решаясь подойти к прибывшему хозяину. Мария позвала их:
— Присоединяйтесь к нам, — и Иисусу. — Он повар, она по дому. Соня ждет ребенка, вот ей замена.
— Ты, Мария, как всегда поступила разумно.
Потом была трапеза. Совместная. Даже с новыми слугами. А после трапезы разговор с Соней. Мария, по уговору с ней, оставила их наедине.
Соня заговорила с Иисусом без обиняков:
— Ты, Великий, крестил по селам многобожников, но почему тебе не осенить Благодатью Божьей моего супруга Гуху? Разве он не порвал с многобожьем?
Так и рвался наружу, повиснув на кончике языка, упрек: «Вы с Марией лукавите со мной, а муж твой знает об этом, — но удержался, снова определив: — Бог с ними». Ответил утвердительно:
— Да, Соня. Твоя просьба исполнима. Отдохнувши немного после долгого отсутствия и подготовив все нужное, я окрещу твоего мужа.
Чуточку лукавил Иисус: отдых ему был не нужен, он не устал (в его ли годы уставать), просто он не мог начать в Сринагаре крещение без согласия старейшин, ибо предвидел возмущение не только жрецов храма Вишны, а и жриц храма богини Рати, и тогда ему без готовности старейшин и, стало быть, всей общины, встать с ним плечом к плечу в открытой борьбе с многобожниками будет очень трудно. И еще один вопрос предстояло решить — обрезание. Его тоже не обойдешь.
Первый разговор с Самуилом. Его влияние и на председателя синагоги, и на старейшин велико. С восторгом выслушал Самуил рассказ Иисуса о его победе над белыми жрецами и твердо заявил:
— Обязательно нужно обращать в нашу веру готовых к этому. Я твой неотступный сторонник! А служители Кришны? Встанем стеной!
Ни слова об обрезании, и Иисус посчитал за лучшее самому не начинать разговора об этом.
Не заговорили о предварительном обрезании и старейшины. Предположить, что не знали они о завете Бога, невозможно, ибо они свято исполняли его по отношению к своим детям, посчитать, что запамятовали — тоже сомнительно. Скорее всего, взяла верх мудрость их, и они специально уклонились от этого разговора. Они опасались слова Иисуса об этом, более чем он их слова.
Без лишних рассуждений определили и место очищения через воду — в полупоприще вверх по Джеламе. Там и поле большое, на котором уместится много народу, там есть и добрый затон, тихий и в меру глубокий. День выбрали субботний. Все равно синагога еще не функционировала, поэтому там, на берегу, Мессии представится возможность произнести перед крещением Гухи проповедь. Для мужчин и для женщин. Пусть слушают все.
— Не во вред и многобожникам, если они тоже послушают.
Это председатель синагоги заключил, и старейшины с ним вполне согласились.
Без волокиты определили, какой из псалмов Давидовых читать перед крещением и как долго молить Господа на ниспослание Святого Духа на новообращенного. Разговор, таким образом, прошел в полном единодушии, ибо старейшины хорошо поняли, какому великому делу дается начало: шириться впредь их общине не только детьми рожденными, но и новообращенными, крепнуть авторитету их, а авторитету жрецов языческих падать, ибо они будут посрамлены.
Старейшины не преувеличивали. Слух, который с их подачи потянулся от дома к дому, взбудоражил весь город по разным причинам: одни радовались, другие пытались понять, что произойдет на берегу Джеламы, третьи насторожились, готовясь к противостоянию, но пока не зная, с чего начать — короче говоря, почти все сринагарцы решили обязательно посмотреть пока еще неведомое для них, а уж после этого определить свое отношение к случившемуся.
Иисус собирался проповедовать о гордости за принадлежность к народу избранному, о каре за отступничество от Заветов Господа, о благодарности Всевышнего за верность Заветам его и законам Моисея, увидя же не только соплеменников своих, но втрое больше многобожников, среди которых виделись и жрецы храма Кришны, и жрицы храма Рати, он смутился; не ко времени и не к месту такая проповедь. Но как быть? Он-то готовился к ней.
И вдруг осенило: повторить то, о чем говорил там, в родной Галилее, стоя на склоне горы, перед великой толпой народа, где тоже были вместе и праведные, и заблудшие.
Он выложит и сринагарцам, и жрецам со жрицами все свои идеи сразу, а не исподволь, что прежде казалось ему нерациональным. Сейчас иная у него мысль:
«Пусть слушают, кто имеет уши».
Все прошло без сучка, без задоринки. И вот, когда Гуха с Иисусом вошли по пояс, а Иисус, вскинув руки к небу, возопил:
— Отец Небесный, прими в лоно свое уверовавшего в тебя и готового очиститься от скверны многобожья! — над местом крещения появился голубь. Иисус воскликнул торжествующе: — Вот он, Дух Святой! — и трижды окунул Гуху с головой.
— Отныне и вовек ты — Иоанн! Осененный Святым Духом, очищенный и возрожденный через воду!
Старейшины вскинули руки и хором:
— Свершилось! Ты под дланью Господа Бога нашего!
Переполненный берег потрясен: Святой Дух вселюдно осенил новообращенного. Восторг, казалось, охватил всех поголовно, хотя многие за ликованием внешним скрывали жгучую зависть к отмеченному Богом, и только Ицхак, стоявший рядом со старейшинами, был как бы сам по себе, не разделяющим возбужденности толпы: он недоумевал, он сомневался, а все потому, что уже третий раз он видел голубя над местом крещения — повторялось это один к одному, и не мог Ицхак твердо ответить на свой вопрос: случайное ли здесь совпадение.
Постепенно у него зрела решимость со всей откровенностью поговорить с учителем своим. И когда он окончательно определился, наступило успокоение.
Вскорости разговор тот состоялся. Но начал его не Ицхак, а сам Иисус.
— Тебя, как я понял, гложет сомнение по поводу крещения? Я их знаю, но хочу слышать твое слово.
— Ты собираешься крестить многих, хорошо ли делать это повторительно? Не лучше ли разнообразить?
— Не лучше, Ицхак. Не лучше. Крещение — не моя мистерия. Ее принес в мир Иоанн, который остался в памяти народа как Креститель. Но и он не изобрел ничего сам. Ритуал очищения водой был и по сей день есть у многих многобожников. Иоанн лишь повернул мистерию к очищению отступников от законов Моисея, отступников из народа избранного от Завета Господа, я же, с апостолами своими, внес в эту мистерию еще и очищение от многобожья. Можно сказать, в первую очередь — новообращение многобожников к вере в Единого. А все мистерии, да будет тебе известно, однообразны. Они повторяются от века в век. Но только ли одинаковость ритуала тебя волнует?
— Голубь. Троих крестил ты, равви, и всем троим Святой Дух ниспосылал Всевышний в виде голубя. Если такое станет повторяться всегда, одного ли меня одолеют сомнения?
— Ты молод, но мудр. Не всегда идти осенению Святым Духом через голубя. Не всегда. Только избранным мною.
— Значит, я верно понял?
— Да. Отец мой Небесный благословил меня и дал мне силы творить чудеса.
— Получу ли я благословение Отца Небесного?
— Получишь, мой юный друг. Обязательно получишь. Если, конечно, проявишь прилежание. Не вдруг, но с годами ты сможешь делать все, что делаю сегодня я.