Иешуа, сын человеческий
Шрифт:
— Есть! — прерывисто воскликнула она и вновь осеклась. Какой выбор?! Сказать, что он есть, не значит предложить его. И посильно ли ей, женщине, повлиять на судьбу человека, хотя и страстно любимого. Судьба предопределена свыше и не подвластна смертным. Она сама же испугалась столь решительному своему заявлению, и все же продолжала упрямо твердить, теперь, правда, мысленно:
«Есть! Есть! Есть! Ты не должен умереть! Не должен! И не умрешь!»
Это очень походило на клятву, какую она давала сама себе.
Иисус же, понявший ее восклицание по-своему, вроде бы даже согласился с ней:
— Возможно, права ты. Выход есть: отозваться на приглашение Абгара, — но, поняв, что вызвал у Марии своими словами недоумение (выходит, она не знала, как он считал ранее, о сути послания), рассказал ей о письме.
— Вот и поезжай. Только меня возьми с собой. Царь, которого ты исцелишь, разве даст тебя в обиду?
— Верно. Не даст. Но я сам выбрал свой путь. В меня уверовали многие, как я могу разочаровать их? Нет, я должен идти до конца своего пути, как предопределено мне судьбою, — вздохнув, добавил: — Не оставит меня в покое и Сарманское братство. Искупительная смерть моя не ради одного Израиля, но — всего человечества, ибо я — Сын Человеческий.
«И все же ты не умрешь! Так решила я, любящая тебя женщина!»
Иисусу же она сказала иное:
— Но ты не можешь отказать царю. Ты же не отказываешь никому: ни нищим, ни мытарям, ни маловерам и даже многобожникам, а разве царь, в тебя уверовавший, хуже их?
— Вот об этом и мои мысли. Не знаю, как поступить. Пойти в Эдессу я не могу, потому что определил крестить водой через учеников моих — апостолов. Крестить всех, принявших Живой Глагол Божий. Об этом я сказал уже на вечере. И как я могу отступиться от своего слова? Но ты права, отказать я тоже не могу.
— Ответь, что исполнишь просьбу его в удобное для тебя время.
— Разумно. А если не удастся мне, пошлю того апостола, у кого особенно проявится дар целителя, — положив ей руку на плечо, предложил: — Пойдем в стан.
Утром он первым делом написал ответ: «Абгар, ты счастлив ввиду того, что поверил в меня, которого ты никогда не видел. Ибо написано обо мне, что те, кто видел меня, не должны веровать в меня, а те, кто не видел, могут веровать и жить.
Касательно же той части твоего письма, в котором говорится о посещении твоего дома, я должен сообщить тебе, что должен выполнить все цели своей миссии в этой стране, а потом быть принятым снова теми, кто послал меня. Но после моего вознесения я пошлю одного из моих учеников, который вылечит тебя от болезни и даст жизнь тебе и всем тем, кто с тобой».
Закончив писать, Иисус велел позвать посланца Абгара, чтобы вручить тому ответ из рук в руки.
Разговор с ним длился почти час: посланец уговаривал Иисуса переселиться в Эдессу, убеждая, что у него будет все и для жизни, и для проповедования, но Иисус твердо стоял на своем. Он согласился лишь принять дары от царя Эдессы, чтобы окончательно его не обидеть. И еще попросил посланца, чтобы тот передал бы своему властелину не только письмо, но и слово:
— Скажи так: я мог бы и раньше проповедовать по всей Месопотамии под покровительством Сарманского братства, но Господь благословил меня проповедовать на многострадальной земле Израиля, а разве я вправе не исполнить волю Отца моего? В свое время один из апостолов принесет и мое слово народу Эдессы, и излечит великого потомка славной династии Абгаров. Скажи еще: я преклоняю перед его мудростью, как властелина, колено.
Иисус лично проводил посланца Абгара в обратный путь. А на следующее утро караван парусников и множество лодок потянулись вниз по Иордану, чтобы спуститься в Галилейское море и, одолев его с севера на юг, высадиться у Магдалы.
Те же, кому не досталось места ни на судах, ни на лодках, пошли вниз по берегу, попросивши Иисуса обождать их в Магдале. Иисус обещал им исполнить их просьбу, тем более, что остановка на несколько дней в Магдале не нарушала его планов: кроме исцелений и проповедования он намеревался окончательно наставить учеников своих на ритуал крещения в Иордане, чтобы никто из них не опростоволосился.
Он успел. И потом остался доволен проделанной работой, когда вынужден был покинуть на время учеников, поручив им самостоятельно проводить крещение.
А случилось непредвиденное. Сестры Лазаря, доброго друга Иисуса, у которого он не единожды гостил, прислали вестника с печальным словом — Лазарь заболел и тает с каждым днем. По всему видно, пришла к нему смерть.
Заболел — не умер. Иисус решил непременно исцелить друга своего, но прежде все же положить начало задуманному. Тем более что в Вифанию спорей всего путь по Иордану до Вифавара, а оттуда до Вифании — рукой подать. Пересечь лишь Иорданскую долину. И вот когда проповеди его о необходимости возрождения духа через воду обрели первых поклонников (не считая тех, кто приплыл с ним от Галилейского моря или пришел посуху), а затем число этих поклонников стало быстро увеличиваться, Иисус поплыл по Иордану вниз спешней, иногда лишь останавливаясь по просьбе об исцелении, что сопровождал он всегда проповедями. И это, конечно, отнимало время.
Увлеченный всеми этими заботами, Иисус даже не предчувствовал, что остановки, хотя и небезрезультатные, чуть было не станут роковыми для Лазаря. В тот час, когда он сошел с речного суденышка на берег, Лазаря, оплакав его, внесли в семейную усыпальницу (просторную пещеру) и, обвив погребальными пеленами, положили в гроб. Иисусу бы поспешить, но и здесь у него случилась задержка.
Войдя в Вифанию в субботнее утро без учеников и толпы почитателей, как это было в прежние появления, а лишь со слугами-жрецами, он без лишнего шума направился прямиком к дому Лазаря. Путь знаком. Помех никаких. Его, однако, узнали и известили Марфу с Марией, сестер Лазаря, о его появлении. Марфа первой встретила Иисуса. Со слезами, хотя и сдержанными.
— О, горе! Твой друг и мой брат умер, не дождавшись тебя. Ты не успел…
Иисус обнял молодую женщину и, поглаживая ее по голове, спросил:
— Как давно схоронили?
— Три дня прошло.
— Значит, не миновала еще душа все сферы, — как бы сам для себя пробормотал Иисус, затем обратился к Марфе: — Отбрось печаль свою. Брат твой будет жить.
Вот и Мария торопится. Вся в слезах. Она более восприимчива к поворотам судьбы, более тонкая натура и не держала горя в себе, как Марфа, а выплескивала наружу. Иисус даже прослезился — так подействовали на него плач и стенания любящей сестры.
Появлялись и другие родственники уважаемого в городе потомственного ессея. Они тоже не скрывали своего горя, и оставаться Иисусу в бездействии стало просто невозможно. Он попросил:
— Ведите туда, где вы его положили.
Когда вошли в пещеру, отложив от входа камень, Иисус повелел непререкаемым тоном:
— Все до одного покиньте усыпальницу.
Ему никто не должен мешать предельно напрячь свою волю, чтобы вернуть душу умершего в его земное тело, а затем соединить их в гармонии. Очень трудное дело, доводящее до полного изнеможения.