If you get me. Книга первая. Если ты достанешься мне
Шрифт:
– Да, – потянул приятель Владимир, исследуя взглядом Людмилу, одетую в чёрный брючный костюм, подчёркивающий её стройность, разглядывая волосы сидящей от него, через стол, которые Людмила собрала в высоком, «Конском хвосте». Ему представлялось, «что вся её внешность, вместе с оттенком волос в контраст цвету костюма, слилась воедино в гармонию, усматривая в этом независимый образ, подчёркнутый внешне; усматривая в характере женщины, вольность поступков».
– Поэзия, проза, удивительные эти люди – писатели. Продолжая свой «спич» английский манер:
– Poetry, prose, these wonderful people are writers. – Lyudmila, do you understand which path you have chosen?
Теперь,
– Людмила а, Вы понимаете, какой выбрали путь?
– What do you crave, popularity, big fees?
– Or would you prefer world fame over money?
«В каком это смысле?», не понимая вопроса, не имея достаточной языковой практики на английском, она решила по ходу вопрос уточнить, но только она собралась…, как он:
– Чего же, Вы жаждете, популярности, больших гонораров?
– Или же, Вам предпочтительней всемирная слава деньгам?
– На мой взгляд, – усмехнувшись этому по-детски провокационному любопытству, при этом Людмила поправила шпильки в «хвосте», повернув корпус и поначалу отведя взгляд к мерцающим в тёмном зале огням, в то время думая; «как это мне понимать… то ли, намёк был на тему пути содержанки, а затем, сманеврирован к литературе?» – и, посмотрев коллеге Сысоева прямо в глаза, этому с хитринкой, успешному в финансовом плане дяде: – для этого она и существует, одним дополняя другое.
– М… м…, – раздались тихие звуки, – сопение подвыпившего рядом с Людмилой Сысоев, а после чего, тот изрёк: – Я видел в меню, – продолжая с гаденькой иронией в голосе, – там написано: «зал для детей с аниматором», находится ниже, указатель стрелки налево, ведёт на первый этаж, где в комнате для детей имеются игры, а ещё там…, цветные шары.
– Ну, да…Ты хочешь спуститься? – ровным голосом но, в то же время с иронией, обратилась к нему.
– А, «Мерло » там…, числится в этом меню? – парировал, разрумянившись от алкоголя её оппонент.
Людмила, оценив по достоинству его «замысловатую» речь, признаёт: «Вероятно, это излишки…, однако этот подход к кондиции, не лишили его наблюдательности нашей с коллегой игры; двусмысленных реплик и взглядов. Да…, но вот, в отличие от коллег, очень заметно, как основательно он подготовился к торжеству да…, несомненно, изрядно «принял на грудь».
Теперь лицо его покраснело, а взгляд расплылся совсем, при том, что поведение суетливо…, хотя все остальные спиртного не пригубили. Людмила смотрит на него, сидящего рядом, возмущаясь внутри: «Да, что за нелепые фразы он тут позволяет? Считает меня недалёкой или ребёнком, ах…, ну да, во всяком случае, я в том возрасте, что и Володина дочь ».
– Вот взять, Пастернака и его «Доктор Живаго» , – словно не слыша или разумно пропустив мимо ушей, выпад его сослуживца, дискутировал коллега Сысоева, – Стоило выехать на чужбину, чтобы добиться признанья на Родине.
«Какой он разнообразно развитой человек этот Владимир и как собеседник достойный, заслуживает внимания, в отличие от Сысоева, молчащего как какая – то рыба,
И словно, угадав её мысль, коллега Владимира предложил:
– How do you look at the proposal to dance?
– Потанцуем? – в глазах, окутанных тайной, сверкнул блеск.
– Мне, эта фраза понятна, – и подмигнув, соглашаясь, сначала окинула взглядом сидящих, а судя по мимике лиц Сысоева, Али, присутствующие не возражали. Вскоре Людмила с коллегой вернулись к столу, тут Алей поднят очередной тост за интеллигенцию, среду, производства талантов, когда к кабинке приблизилась незнакомка среднего роста, похожая на якутку, возраста за шестьдесят.
– Могу я пригласить Вашего друга? – стараясь перекричать музыку, в развязной манере, присущей этому типу женщин, повернувшись к столу, обратилась к Людмиле: «Странное дело, какая – то там посторонняя вторгается в торжество?»
– Его дело, – Людмила только лишь развела руками, – как он…, захочет, – взгляд её упал на тёмно-синее платье в ярких цветах стоящей, при этом подумалось: « И откуда могла его откопать, видимо из секонд-хенда», – и тут желание с ней объясняться… пропало, – заметив выражение рядом сидящего; его бесхарактерного, сладенькую улыбочку, ответила, – разбирайтесь вы…, сами.
С увлечением за всем этим наблюдал коллега Владимира, особенно, как его долговязый приятель волочился за ангажирующей подругой в сумерки зала. Ловелас не то слово…, а на вид…, засушенный саксаул, со спиной, что сутулится, на лицо, обозначились: «бес в бороду, старость в ребро». И всё же, не один танец подряд Владимир Арнольдович приглашался неугомонной партнёршей. Вскоре до Людмилы и всей компании, восседающей за столом, из глубин зала донеслись слова двух танцующих, Владимира Арнольдовича и якутки или возможно то, была кореянка и вместе с тем, в наружности той, угадывались восточные корни. Должно быть, они там не имели понятия об акустике заведения, позволяющей посетителям, сидящим в кабинке слышать, о чём разговаривают у эстрадной площадки: – А, я Вас помню с восьмидесятого года, Вы с той поры произвели впечатление.
При каждом последующем, от повторяющихся время от времени фраз, в компании слушавших за столом пробегал лёгкий смешок. Но, никому абсолютно не было дела до той болтовни, хотя и в тот момент Людмила думала: «Якутка может и помнить его или кто она там, но вероятно, не он, если «таскаться по бабам», так разве можно упомнить?»
А между тем, Людмиле нравилось общество за этим столом, как и уютная обстановка; расставленные блюда, напитки, содержимое и дизайн посуды – всё как в кавказском застолье, блюда, приправленные ароматными соусами, поданные к мясу с красным вином.