Игла в квадрате
Шрифт:
В отсутствие родителей от соседей по дому только и слышалось:
– Оля! Ты зачем собираешь щепки? Оля! Ты зачем тащишь уголь?
– Зачем, зачем, – отвечала Ольга, как некрасовский Мужичок с ноготок, – печку топить.
– Оля, прекрати, – волновались соседки, но та их не слушала и продолжала волоком волочь в дом ведро с углем.
Через четверть часа соседки замечали дымок над трубой – Оля топила печь, а они по очереди забегали в дом Коротуна приглядеть, чтобы ребенок не сгорел, да, избави бог, огонь не перекинулся на их избы.
Такой я ее знал. Но на вокзале увидел совершенно иную девушку. Удивительно, как я мог не заметить ее раньше, наверное, спал долго. Она выросла,
В Новосибирске нас как самую малочисленную команду разместили в гостинице при стадионе.
Гостиница как гостиница. Комнаты на двоих, кровати деревянные. Только в номерах окна большие и потолок скошенный – гостиница под трибунами располагалась. Здесь же, шокируя наших школьников развязными манерами и джинсовым облачением, проводила сборы местная футбольная команда. Их тренер пытался держать футболистов в ежовых рукавицах: он лично «отбивал» команду, лично приходил на подъем, а по вечерам, собираясь домой, строго наказывал администраторшам, молодым женщинам, докладывать ему обо всех случаях нарушения режима, особенно о самовольных отлучках после отбоя. Питомцы знали о поставленных администраторшам задачах и откупались шоколадками. И если бы тот тренер обладал таким даром ясновидения, как у меня, он смог бы точно вычислить, сколько его воспитанников отсутствовало ночью, – стоило лишь посчитать шоколадки, которые по утрам администраторши перекладывали из холодильника в сумочку…
Ну, я отвлекся. На том стадионе была прекрасная тартановая дорожка, она с результата на сто метров добрых две десятки сбрасывала. Я бегал там до армии, помню. Но, наверное, я действительно отяжелел и потерял былую резвость – не помогла мне дорожка: как и в поселке, пробежал я за одиннадцать и девять… В тот же день был забег на полторы тысячи метров, и звезда нашей команды не вошла даже в десятку лучших.
Братов вышел из себя. Он накричал на Ольгу, наговорил ей, что не будет с ней работать, что ей не стоило приезжать в Новосибирск, что она бездарь, что… В общем, наговорил он ей много чепухи, которую в случае провала говорят не столько тренеры, сколько плохие режиссеры.
Видимо, всем этим Братов пытался как-то вызвать в Ольге спортивную злость, но он ошибся. Он не знал Ольгу так, как знал ее я. Она не оправдывалась, ни слова не сказала, а только исподлобья, как когда-то в детстве на учительницу, посмотрела на Братова, и тут я понял: звезда наша закатилась… Да и, если честно говорить, я не верил в то, что Ольга сможет стать хотя бы призером. Упрямства в ней было много, но на нем одном далеко не уедешь… Коле бы с ней над техникой поработать, да и с тактикой бега на средние дистанции ознакомить не мешало бы, но тренер был такой же упрямый, как и Ольга, и видел во всем лишь ее нежелание работать. После воспитательной беседы с лидером Коля под горячую руку отругал всю команду и исчез, предоставив школьникам делать все, что вздумается… И они, воспользовавшись этим, группками разбрелись по городу.
Я повалялся в номере и тоже пошел в город. В коридоре гостиницы встретил Ольгу, ершистую и настороженную, как ежик в опасности. Не знаю, что меня дернуло, но я уверенно, как взрослый человек такому же взрослому, сказал:
– Перестань дуться, соседка. Пойдем в луна-парк, посмотрим, что это такое.
Ольга согласилась, и мы пошли к ДК Октябрьской революции, рядом с которым разместился луна-парк – площадка с аттракционами, невиданными доселе в Сибири. В Новосибирске в то время только и было разговоров, как об этих аттракционах. Особенно много говорили о «страстях», которые ожидают желающих посетить комнату неожиданностей.
В парке мы смотрели американские горки, выиграли
Я время от времени посматривал на Ольгу. Окружающее мало ее трогало, она по-прежнему была похожа на свернувшегося ежика: коснешься чуть – и в пальцы твоих рук вонзятся колючки.
– Пойдем в комнату неожиданностей, – предложил я.
– А что это? – спросила Ольга.
– Черт его знает, там посмотрим.
И мы, взяв билеты, стали в конце длинной очереди новосибирцев, жаждущих попасть в комнату неожиданностей…
Хлоп – это в голову моего соседа попал большой оранжевый мяч, посланный нетвердой еще рукой пятилетнего малыша. Мяч тут же был возвращен владельцу, тот получил шлепок от родителей, а мой собеседник продолжил рассказ:
– В очереди мы стояли долго. Двигалась она медленно, и чем ближе мы подходили к пологу, за которым притаилась неожиданность, тем настороженнее становилась моя спутница. Таким образом, замысел мой как-то отвлечь ее от сегодняшнего проигрыша, снять напряжение провалился. Подошла наша очередь. Мы сели на двухместную тележку и с грохотом въехали во тьму комнаты. Тележка прошла под страшным пауком, мохнатые лапы которого едва не коснулись нас. Затем направилась прямо на открытый гроб, в котором в позе мыслителя сидел желтоватый скелет, но перед гробом свернула в сторону и понеслась дальше… Что там было еще из страстей земных и неземных, не помню, только в самом конце нашей дороги Ольга чуть взвизгнула, чего я от нее не ожидал, и прижалась ко мне – видимо, что-то ее напугало… Через секунду мы выехали из тьмы. Светило солнце. Все страхи были позади, и я рассмеялся. Засмеялась и Ольга…
– Знаешь, – сказал я ей, – я тебя специально не предупредил: в этой комнате есть невидимая рука, – тех, кто боится, она либо за нос хватает, либо щелбана дает…
Ольга опять засмеялась и сказала, что ее эта рука погладила по голове и что она сначала испугалась, а потом перестала бояться…
Мы еще погуляли по парку и вернулись в гостиницу. Прощаясь, я пожал ей руку:
– Ты не огорчайся проигрышу, завтра у тебя все будет в порядке. Недаром же тебя рука погладила… Это счастливая рука.
Она со мной согласилась.
На следующий день ей предстояло бежать три тысячи. Коля Братов в воспитательных целях, наверное, не обращал на Ольгу внимания. И тогда я нарушил договоренность и стал сам готовить ее к забегу… Дали старт – Ольга побежала так же нескладно, как и вчера, но мощно и упрямо. Она бежала два круга первой, затем ее обошли две взрослые соперницы. Однако через круг Ольга опять вырвалась вперед, потом она снова отстала. Я смотрел на забег и хотел одного – чтобы Ольга сошла с дистанции, иначе более опытные, взрослые конкурентки доведут до того, что она о беге и думать забудет… Но случилось невероятное: на последней двухсотметровке Ольга ускорилась и первой пришла к финишу…
Что творилось на стадионе после забега, трудно описать. Когда бегут взрослые, а среди них девчонка, разумеется, все болеют за нее… а земляки тем более. Когда Ольга первой пересекла линию финиша, вся поселковая братия вскочила и начала визжать, кричать и прыгать, даже Коля Братов забыл, что он тренер и руководитель, – скакал и визжал вместе со всеми. Но больше всех, разумеется, успеху Ольги радовался я. Я орал ей с трибуны:
– Это счастливая рука… я же говорил… я же говорил!..
– Вот после этого я и решил стать тренером, – закончил мой собеседник. – Поехал в Омск, поступил в инфиз, закончил его, работал там же, да черт дернул перебраться в Европу. Нет, не подумайте, что я неудачник. У меня все хорошо… Один из моих барьеристов стал призером первенства Союза… Вот так!..