Игра богов
Шрифт:
– Детеныши тролля! Это была их мать! – чуть ли не во весь голос, нарушая тишину, восторженно крикнул лежащий рядом с Шоном орк.
Из леса навстречу стрелку вышли два таких же лысых монстра, ростом с человека, они имели безобидный вид, но по мускулистым телам было видно, что в них таилась недюжинная сила. Заметив их, человек бросил свой арбалет и кинулся бежать в противоположную сторону, но монстры, увидев мертвую мать с яростным криком, кинулись за ним в погоню. На удивление грациозные и быстрые, хоть и неуклюжие монстры, не скрываясь из поля зрения затаившихся беглецов, догнали несчастного, они повалили его на землю и начали рвать на куски. Противное зрелище длилось минут пять, и все залитые кровью тролли довольные, но все еще злые, начали поедать человека прямо на глазах у орков.
– Пойдем, тут больше нечего смотреть, – вновь шепнул старый зверь, уползая в сторону деревьев и оставляя за собой следы примятой травы.
Неудобно закованные руки не давали свободу воли, и вождю пришлось ползти за ним на спине, пять минут не удобного перемещения, и старик произнес.
– Всё, теперь мы можем встать на ноги и идти. Хоть тролли интуитивно боятся воды из-за своего огромного веса и совершенно не умеют плавать, но лучше не стоит рисковать. Один я с ними вряд ли справлюсь, волку будет сложно побороть толстокожую тварь, а от тебя пока что мало толку, ты ведь совершенно не умеешь драться.
– Откуда ты знаешь, что я совершенно не умею драться? – изумленно спросил у него Шон, перебирая ногами по сухой земле.
На что зверь ясно дал ответ:
– Ты не Кхалангсун, ты лишь тело Кхалангсуна, его душа умерла, а ты всего лишь носишь его тело. Тебя прислал к нам дух-посредник между этим миром и тем миром, – произнес он, показывая пальцем в небо.
– Наш вождь умер. Он был воителем и вождем племени лесных волков, где ты родился на этот свет сегодня, когда взошло солнце.
– Я… я всего лишь простой, – попытался было перебить его вождь, но шаман метнул в его сторону горящий взгляд, не давая договорить.
– Я знаю, о чем говорю, это все проделки гномов, алчных гномов! Я их всех убью! Ох, убью маленьких алчных противных гномов, – вдруг неожиданно забормотал шаман.
– Гномов? Таких маленьких с седыми бородами? – спросил у него Шон.
– Да! Они существовали и в твоем мире?
– Нет, они существовали лишь на бумаге!
– На бумаге?
– Да, в моем мире они плот воображения, их там не существует.
– Зато здесь они заполонили все горные массивы за каменной пустошью. Наделили всех золотом и создали рынки, мы, орки, враждебно настроены на этих продажных тварей гномов, говорил я ему: не надо было с ними связываться, ох, говорил! – начал было заводиться орк, обрывая по пути ветки.
– Кому говорил? – спросил у шамана вождь, на что тот предложил сделать привал.
Пройдя еще метров двести, они выбрели на небольшую полянку, кругом летали птицы, иногда пролетали бабочки, и по стволам деревьев ровным строем ходили муравьи. За горизонтом солнце начало уходить вниз, заливая прощальным светом все вокруг, орки легли на сырую землю, холодало, но истома взяла над Шоном верх, и, закрывая глаза, он провалился в сон.
Глава 3
Проснувшись от того, что его бок нагревался приятным теплом, он перевернулся в противоположную сторону и увидел перед собой все того же шамана. Он, подкидывая в огонь сухие ветки, недалеко от него, разводил костер. Висевшие у шамана на шее человеческие черепа под светом пляшущих огоньков, исходивших от костра, зловеще улыбались вождю. Еще не успев свыкнуться с новым телом, он, немного полежав, только начинал приходить в себя. Сухость в горле и пустота в животе начинали заявлять о себе, и небольшой дискомфорт в его новом теле начинал раздражать.
– Может быть, наконец, представишься? Раз для тебя не секрет, что я из другого мира, – спросил у него вождь с кривой улыбкой на лице.
– Да конечно, мой господин, – ответил ему он, кинув на лежащую рядом с собой фигуру Шона свой черный пронзительный взгляд.
– Меня зовут Тутатука. Я шаман из племени лесных волков, вернее, был когда-то шаманом из племени лесных волков. Теперь моего племени, точнее, нашего племени уже нет, хитрые люди разбили нас, и теперь мы остались вдвоем – странствующий вождь и шаман, – начал он с грустью в голосе. И было видно, как его душа наполнилась пустотой, лишь отблески костра отражались в его бездонных глазах на тот момент.
Напряженное молчание нависло над ними, и диалог вдруг остановился, но Шону нужны были ответы на вопросы: «кто он? зачем он тут?»
– Что случилось с душой старого вождя? – спросил он, вновь задевая шамана за внутренние струнки его души.
Немного нахмурившись и строго посмотрев на Шона, старый орк с неохотой продолжил говорить.
– Он ушел в царство Харума.
– В царство Харума?
– Да, в царство Харума, нашего бога войны и ярости. Он покровитель нашей расы и защитник во всех войнах, но вчера он оставил нас за наши грехи.
– За какие грехи? – вновь вылетел вопрос из уст вождя.
Шаман Тутатука, кривя лицо с уставшим видом произнес:
– Сейчас я лягу спать, а ты следи за костром, и если заметишь что-то подозрительное, то сразу буди меня. Завтра я проснусь, и все тебе расскажу, – ответил он, заваливаясь на бок и отворачиваясь от костра.
После чего Шон, а вернее сказать, Кхалангсун, не получивший вразумительные ответы на свои вопросы, сел поближе к огню, и смотря на гипнотизирующие языки пламени, исходившие от костра, погрузился под уханье ночных сов, в свои мысли. Треск сухих веток, и вой волков вдалеке отсюда напоминал ему о былых школьных днях, когда еще пару дней назад он был совсем не тут, а в спокойном мире, даже не задумываясь о том, что где-то есть другие миры, которые так сильно отличаются от того мира, где душа этого юнца родилась на свет.
Часы тишины и одиночества в темном лесу дали свои отрицательные плоды, сознание начало туманиться, звуки сверчков убаюкивающе действовали на Кхалангсуна в тот момент, и, закрыв глаза, он тоже решил немного вздремнуть. Темнота погрузила его с головой, и ему приснилось, как он идет в облике стороннего наблюдателя, мимо лагеря «лесных волков». Волнение и страх переполняли его душу, ему было видно, как его нынешнее тело зверя устраивает бойню, а он смотрит на это все со стороны и не в силах помещать своему новому облику.