Игра королев

Даннет Дороти

Он выпрямился на стуле.

— Что, если она преуспеет? Где будет тогда ваша независимость? Вы станете французской провинцией под властью неумолимого короля-католика, с французами на ключевых постах в правительстве и во главе гарнизонов. Я знаю, что король Генрих претендовал на шотландский престол. Я все знаю о нарушенных обещаниях с обеих сторон, о репрессиях, о кровавых рейдах в приграничье. Но будет ли вам лучше под французским ярмом? А вы под него попадете. Мария де Гиз сделает все возможное, чтобы выдать дочь замуж за французского короля. А что Франция сделала для Шотландии? Вспомните Флодден.

— Взгляните лучше на Хаддингтон, — возразил Лаймонд. — Полюбуйтесь на ваших крокодилов. У Франции слишком много других забот, она не может выделить достаточно войск, чтобы управлять Шотландией. Боже мой, если Англии это не под силу, то уж Франции тем более. Шотландией будет управлять регент в отсутствие королевы — я, черт возьми, на месте шотландского правительства, отослал бы ее очень скоро, прямо сейчас. Хуже не станет. А в будущем можно предполагать, что королевские дети будут раздельно властвовать над Шотландией и Францией. Возможно, появится новая династия, и две страны безболезненно отделятся друг от друга. Вот линия французов. Альтернативой же является насилие англичан: репрессии, рейды и нарушенные клятвы, о которых вы говорили. Конечно, вы должны попытаться сохранить союз. Вы могли бы добиться этого в предыдущее царствование, но король Генрих разрушил ваши усилия. Именно он вызвал бурю искреннего негодования, и последствия этой ошибки вы пожинаете до сих пор.

Он прервался, невольно потирая раненое плечо.

— Шахматы, уверяю вас, могут быть и грубыми. Вы знаете о приграничных рейдах в прошлом году с одной и с другой стороны: ах, ты сжег мой дом, так я тебя изрублю в куски. Например, тот, который шотландцы предприняли в марте. Лорд Уортон составил два отчета о нем — один для лорда-протектора, а другой, с преувеличенными размерами ущерба, — для короля Франции, чтобы оправдать ваше вторжение в сентябре. Вы были в битве при Пинки?

— Нет.

— Я был. Вот вам взрыв того искреннего чувства, о котором вы говорили. И не последний. Я сказал, что религия на вашей стороне, а это — самое ужасное из чувств. Если начнется религиозная война, то помилуй нас Господь.

Гидеон, чрезвычайно заинтересованный, обратил внимание, что Лаймонд полностью отрешился от собственных дел и раздражающая цветистость почти совсем исчезла из его речи. Гидеон потер подбородок:

— Каково выше решение? Почему бы не дать детям пожениться?

Лаймонд ответил неторопливо:

— У меня нет готового решения. Но могу, если хотите, объяснить вам, почему я против. Королеве пять лет, а королю девять. Если девочка будет воспитываться в Лондоне, как требует Сомерсет, то она либо потеряет интерес к Шотландии задолго до того, как сможет выйти замуж, либо ее в этом обвинят. А такого слабого повода будет достаточно, чтобы развязать религиозную и гражданскую войну, что сведет усилия лорда-протектора к нулю. Какой-нибудь идиот провозгласит себя королем, и весь процесс увещеваний и карательных рейдов начнется сызнова.

— Но если она отправится во Францию, — возразил Гидеон, — разве не произойдет то же самое?

— Не совсем. Будет меньше религиозных трений. А Мария де Гиз какое-то время еще будет удерживать власть и сохранит трон тепленьким, так сказать.

— Компромисс, я полагаю, — мирно держать принцессу при дворе до достижения ею брачного возраста, а потом…

— Выдать замуж за Эдуарда как награду за хорошее поведение той и другой стороны. Вот мудрое, бесстрастное решение. Но Франция никогда не согласится. Равно как и Дугласы. И разве Сомерсет согласен ждать так долго?

Гидеон покачал головой:

— Бессмысленно спорить по этому поводу. Положение его милости чертовски неустойчиво. Ему нужны действия… успех. А тут еще принцесса Мария. Он просто должен сделать попытку захватить вашу королеву.

— Пат.

Гидеон внимательно разглядывал Лаймонда.

— Почему вы не в Эдинбурге с вашими единомышленниками?

— Он вышвырнули меня вон, — спокойно объяснил Лаймонд.

— Почему?

— Юность, женщины, дурная компания. Впрочем, дело не в чувствах. Даже не женщины. Одна женщина.

Гидеон перебил:

— Могу я высказать предположение? Кто-то, связанный с Сэмюэлом Харви и свитой принцессы Марии? Скажем, Маргарет Леннокс?

— Можно и так сказать, — улыбнулся Лаймонд, но ничего не добавил.

Сомервилл встал, прошелся взад и вперед, чувствуя, что национальная рознь вновь отдалила их друг от друга.

— Относительно Харви.

Лаймонд закинул ногу на ногу.

— Вы ничего не обязаны больше делать. Равно как и я нахожусь в полном вашем распоряжении, даже если встреча не состоялась. Таков был уговор.

— Я немного подумал об этом, — ответил Гидеон, вертя в холеных руках перо. — Отряд, который направлялся в Хаддингтон, вернется через одну-две недели. Может быть, удастся повторно договориться с господином Харви о встрече. К сожалению…

— Я знал это, — ровно произнес Лаймонд. — Разбиты радости, обмануты желанья, любовь ушла, и тщетны упованья. К сожалению…

— К сожалению, — продолжил Сомервилл, -я должен отправляться в путь, чтобы встретиться с лордом Греем по его возвращению в Берик. Я могу вам гарантировать определенную степень безопасности в моем присутствии, но без меня, боюсь, вы прямиком окажетесь в Карлайле.

— Наверное, было бы надежнее вам самому свезти меня в Карлайл.

— Что вы! — вскричал Гидеон. — Такого голосистого петуха и в суп? Я надеюсь вернуться раньше, чем Харви уедет. А до сей поры отвезу-ка я вас в Флоу-Вэллис.

Воцарилось молчание.

— К себе домой? Понимаю… А ваша жена будет выступать в роли пророка Магомета, чьи заповеди я буду обязан неукоснительно соблюдать?

Гидеон поднялся:

— Вам не слишком понравится пребывание там. Вы будете заперты на ключ, и надзор будет таким строгим, какой моя жена сочтет нужным установить. Я вернусь за вами как только смогу.