Игра Лазаря
Шрифт:
– Так держать, Яни, – Айма отвернулась от плиты и показала Янике большой палец. К вящему удивлению Лазаря, они с Матвеем неожиданно тепло приняли новенькую, и Яника отвечала им взаимностью. – Я бы не смогла выразиться лучше, хотя сама подумала о том же.
Лазаря покоробило.
– Не отвлекайся от Матвеевых яиц, солнышко, а дело оставь дельцам. И поблагодарим Янику за экскурс в личную биографию.
Сенсор не удержался, прыснул, и Дарения тут же одарила его гневным взглядом. Лазарь решил, что она просто не поняла, над чем именно смеётся друг.
– Заставлю извиняться, –
– Японский городовой, ну конечно, заставишь! Ладно, закончили с зонами. Чтобы понять замысел Ведущего, нужно узнать, куда подевался чёртов Тихока. Да, и неплохо бы разобраться, почему инсон мальчишки похож на один большой «Неверленд». Вряд ли наш Питер Пэн мечтает походить на своего старика, когда вырастет.
Сказав это, Лазарь коварно подмигнул Янике, и карающие очи Дарении нравственно восстали против него. Сама Яника реагировала на подколки Лазаря с хладнокровием, которому позавидовал бы даже Симон.
– Думаю, Лазарь прав. Дети его возраста просто не воспринимает взрослых, – заявил Сенсор. – В наше время у них другие авторитеты. «Когда мне было четырнадцать, мой отец был невероятно глуп. Но когда мне стукнуло двадцать один, я поразился, насколько поумнел этот старикан за семь лет», – процитировал он своего любимого Марка Твена.
– Это тогда он подарил тебе тачку? – пошутил Лазарь.
– А, по-моему, дело не в этом, – сказала Дара. – Цыгане женят детей в двенадцать-тринадцать лет. А у многих африканских народов одиннадцатилетняя девочка уже считается взрослой женщиной.
Лазарь протяжно выдохнул. Интересно, считать всех вокруг идиотами – признак некой психологической девиации, или это нормально? Спросить бы у психолога. Загвоздка в том, что ни один из ответов не устроил бы его. Первый будет означать, что он псих, а второй – вообще идиотский ответ.
– Половое созревание у собак наступает в восемь месяцев не потому, что собаки такие умные, а потому что мало кто из них дотягивает до двадцати лет, – сказал он. – Определяй мы умственную зрелость человека по размеру груди и количеству лобковых волос, тебе бы следовало выдать «Барби» вместо паспорта.
– Я хочу сказать, многие современные дети в тринадцать уже считают себя взрослыми, – продолжила Дара, отчаянно краснея. – Они по-взрослому говорят, по-взрослому одеваются, интересуются взрослыми вещами и ведут себя соответственно.
– Нет-нет-нет: они хотят быть взрослыми. Хотят говорить, как взрослые, хотят одеваться, как взрослые, вести себя, как взрослые, и так далее. Но это обезьянничество вовсе не делает их взрослыми.
– Всё равно. Они считают себя частью взрослого мира, а не страны «Неверленд». Они не хотят волшебный летательный порошок. Они хотят губную помаду и сигареты.
– Дети становятся по-настоящему взрослыми, когда перестают хотеть быть взрослыми. И знаешь что? В глубине своих глупеньких инсонов они это понимают.
– А взрослые, которые впадают в детство, понимают, что наступила старость, – философски подытожил Сенсор и поднялся из-за стола. – Ладно, возьму Дару, поеду копать.
Лазарь тоже
– Не спешите, палеонтологи. Мы с Яникой составим вам компанию.
3
Было решено устроить засаду в машине. Сенс припарковал свою «шестёрку» на Стандартной, чуть выше перекрёстка. Стёкла были сильно тонированы, снаружи невозможно было определить, пустой салон или нет. Из такой наблюдательной точки открывался замечательный вид на дом Энуо, перекрёсток и саму улицу в оба конца.
Долгое время Стандартная оставалась безлюдна. Часы показывали обед, редкие взрослые пешеходы аккуратно поднимались и спускались по заледеневшим тротуарам. На участках гололёда они хватались руками за забор или кирпичную стену ,и, возя подошвами по наледи, шажок за шажком продвигались вперёд. На их месте малышня наверняка разогналась бы и проехала опасный участок на ногах, но до сих пор по улице не прошёл ни один школьник.
– Зачем устраивать слежку, если можно просто поговорить с мальчиком? – спросила с заднего сиденья Яника, нарушив блаженную тишину. Минуту назад они с Дарой исчерпали общие темы для неумолчного трёпа, и теперь переводили дух перед новым раундом.
– Нельзя, – охотно ввязался в диалог Сенсор. Ему-то как раз надоело молчать. – Контактировать с объектом Игры напрямую категорически запрещено.
– Почему?
– Ну, есть две причины. Первая – это проблема «двойника».
– Проблема двойника?
– Когда ты знакомишься с человеком достаточно близко, ты как бы оставляешь след в его душе. Тогда объект Игры создаёт в инсоне твою проекцию – копию тебя реального, но подправленную в соответствии с его личным восприятием. Когда копия создана, шастать по такому инсону уже небезопасно. Теперь ты всегда рискуешь встретиться со своим двойником. Если это произойдёт в присутствии хозяина инсона, он сразу определит подмену.
– Как?
– Не знаю, – пожал плечами Сенс. – Интуитивно, наверное. Созданная тобой проекция всегда ближе, чем Бегун. Ведь мы, по сути – что-то типа инородного объекта в теле инсона. Если тебя вычислят, инсон вытолкнет тебя наружу, как занозу из гнойной раны, и прости-прощай. Фиг ты теперь туда войдёшь.
Яника помолчала, обдумывая услышанное. Потом спросила:
– Но эта проблема касается только Бегунов, так? А если ты не Бегун, и в инсон не собираешься?
Сенсор бросил на Лазаря неуверенный взгляд, как будто хотел спросить: «Не слишком ли я тут раскудахтался? «. Но Лазарь отвернулся к окну и принялся рисовать пальцем на заиндевелом стекле рожицу.
Сенс вздохнул и продолжил:
– Вторая причина – это соглашение. Между нами и офицерами Ведущего существует уговор: не помогать объекту Игры никаким иным способом, кроме инсона. Иначе вся Игра сведётся к догонялкам, а это не устраивает ни одну из сторон.
– Ясно. Ну, а этот Ведущий – кто он?
– Никто не знает. Одни говорят, целая компания лиц, другие – один человек, но из высших эшелонов власти. А я вообще не уверен, что он человек.
Дара тепло усмехнулась и потрепала Сенса по плечу: