Игра мистера Рипли
Шрифт:
Том как раз делал трудный поворот налево с вершины холма на авеню Франклина Рузвельта. Он остановился, пропуская идущие навстречу машины.
– Причина, признаюсь с сожалением, ничтожная. В тот вечер в феврале, у вас на вечеринке… вы сказали кое-что, что мне не понравилось.
Встречных машин больше не было.
– Вы тогда сказали: «Как же, как же, я о вас слышал», и прозвучало это довольно-таки оскорбительно.
Джонатан помнил это. Он также помнил, что в тот вечер чувствовал себя особенно утомленным и, следовательно, более раздраженным. Выходит, Рипли вовлек его во все эти неприятности из-за
– Вам нет нужды больше со мной встречаться, – сказал Том. – Думаю, дело увенчалось успехом, если этот телохранитель больше нам о себе не напомнит.
Может быть, извиниться перед Джонатаном? Черта с два, подумал Том.
– Что касается морали, надеюсь, вы себя ни в чем не упрекаете. Они тоже убийцы. Эти мафиози часто убивают невинных людей. Поэтому мы взяли закон в свои руки. Мафия первой согласится, что закон нужно брать в свои руки. Она стоит на этом.
Том повернул на улицу Франс.
– Я не буду близко подъезжать к вашему дому.
– Все равно. Большое спасибо.
– Постараюсь кого-нибудь прислать за моей картиной.
Том остановил машину. Джонатан вышел.
– Как угодно.
– Позвоните мне все-таки, если будут проблемы, – улыбнувшись, сказал Том.
Джонатан улыбнулся в ответ, точно его что-то развеселило.
Джонатан направился к улице Сен-Мерри и через несколько секунд почувствовал себя лучше. Ему стало легче, и, главным образом, потому, что Рипли, похоже, не волновался – его не волновало ни то, что телохранитель еще жив, ни то, что они оба недопустимо долго простояли на той площадке в поезде. Да и с деньгами ситуация складывалась невероятная – как и во всем остальном.
Подходя к «дому Шерлока Холмса», Джонатан замедлил шаг, хотя и знал, что опаздывал намного больше, чем обычно. Бланки для образцов подписи из швейцарского банка принесли вчера с почтой в магазин, Симона не распечатывала письмо. Джонатан подписал бланки и в тот же день опустил конверты в почтовый ящик. Он думал, что запомнит четырехзначное число своего счета, но сейчас уже забыл. Симона согласилась с тем, что ему нужно во второй раз побывать в Германии, чтобы повидать там специалиста, но больше поездок не будет, и Джонатану придется объяснить происхождение денег – не всех, но значительной части; ему нужно будет выдумать что-нибудь про уколы, таблетки и, возможно, придется еще разок-другой съездить в Германию, просто чтобы подкрепить свою версию о том, что врачи продолжают проводить эксперименты. Плохо все это, совсем не в духе Джонатана. Он надеялся, что ему придет в голову что-нибудь получше, но знал, что не придет, пока он не пошевелит мозгами как следует, чтобы что-то придумать.
– Поздновато, – сказала Симона, когда он вошел.
Она сидела в гостиной с Джорджем. По всему дивану были разложены книги с картинками.
– Покупатели задержали, – ответил Джонатан, вешая плащ на крючок.
Он с облегчением почувствовал, что револьвер больше не тянет карман.
– Ну, а ты как поживаешь, Камешек? Чем ты тут занимаешься? – улыбнулся он сыну.
Джонатан говорил по-английски.
Джордж напустил на себя важный вид. Пока Джонатан ездил в Мюнхен, у Джорджа выпал передний зуб.
– Шитаю, – ответил он.
– Надо
– Што знашит правильно говорить?
Как на это ответить? Этому не видно конца.
– Правильно говорить значит…
– Джон, смотри-ка, – сказала Симона, разворачивая газету. – За обедом я этого не заметила. Послушай. Двое мужчин… нет, один мужчина убит вчера в поезде, который шел из Германии в Париж. Убит и выброшен из поезда! Как ты думаешь – это не тот поезд, в котором ты ехал?
Джонатан взглянул на фото мертвого человека на откосе, пробежал глазами заметку, будто не видел ее раньше… «задушен»… «руку второй жертвы, возможно, придется ампутировать»…
– Да… экспресс «Моцарт». В поезде я ничего не заметил. Но в нем вагонов тридцать.
Накануне Джонатан сказал Симоне, что приехал слишком поздно вечером, чтобы успеть на последний поезд в Фонтенбло, и остановился в Париже в небольшой гостинице.
– Мафия, – Симона покачала головой. – Они, наверное, задернули занавески в купе, чтобы задушить этого человека. Уф!
Она поднялась и отправилась на кухню.
Джонатан взглянул на Джорджа, который в это время склонился над иллюстрированной книгой про Астерикса. Джонатану не хотелось бы объяснять, что значит «задушить».
В тот вечер Том, хотя и чувствовал некоторое напряжение, в гостях у Грэ пребывал в превосходном расположении духа. Антуан и Аньес Грэ жили в круглом каменном доме с башенкой, окруженном вьющимися розами. Антуан, опрятный и довольно строгий человек лет сорока, чрезвычайно честолюбивый, был настоящим хозяином в своем доме. Всю неделю он работал в скромной студии в Париже, а на уикенд приезжал за город, чтобы побыть с семьей, и трудился в саду до изнеможения. Том знал, что Антуан считает его лентяем, потому что если и у Тома такой же ухоженный сад, то что в этом удивительного – ведь ему весь день нечего делать. Эффектное блюдо, созданное Аньес и Элоизой, оказалось омаром, приготовленным в специальной кастрюле с морепродуктами, рисом и двумя видами соусов.
– Я придумал, как можно замечательно устроить лесной пожар, – задумчиво заговорил Том за кофе. – Особенно хорошо это получилось бы на юге Франции, где летом так много сухих деревьев. К сосне прикрепляете ручную линзу – это можно сделать даже зимой, – а потом, когда появится солнце и начнет светить через нее, благодаря увеличительному стеклу загорятся сосновые иголки. Разумеется, это можно проделать неподалеку от дома того, кто вам не нравится, и – пых! пах! – все вокруг в огне! Скорее всего, ни полиция, ни страховые агенты не найдут в углях линзу, но даже если бы и нашли… Здорово, правда?
Антуан неохотно фыркнул, тогда как женщины ужаснулись.
– Если такое случится с моим имением на юге, я буду знать, кто это сделал! – произнес Антуан низким баритоном.
У Грэ был небольшой участок с домом близ Канн, который они сдавали в июле и августе, когда арендная плата значительно поднималась, а в остальное теплое время пользовались им сами.
Однако Том больше думал о Джонатане Тре-ванни. Да, он человек сухой, сдержанный, но в глубине души порядочный. Ему наверняка потребуется еще кое-какая помощь. Том очень надеялся, что только моральная.