Игра на двоих
Шрифт:
Рубака замолчал на несколько минут, отдавая дань памяти напарнице и старому другу.
— Затем нам удалось немного оторваться. Мы нашли неглубокую речку и решили перейти ее вброд. Лай обезумел от жажды и, узнав, что вода пресная, потерял бдительность. Отравился — в воде был яд. Очередная ловушка Организаторов. Мы попытались спасти его, но тут нас нагнали профи, и за начавшейся битвой никто не заметил, как Лая утащил аллигатор. Нас осталось двое, но нам удалось сильно ранить Блеска и Кашмиру, так что они на несколько часов отстали.
— А что было в последнем секторе, из которого ты
По глазам Рубаки я вижу, что даже самый опытный, сильный и до безрассудства смелый боец может испытывать страх.
— Чудовище. Какое? Поверь, ты не хочешь этого знать.
И мы, поверив, заканчиваем с расспросами и оставляем мужчину в покое.
Пока он спит, сами того не желая, находим ответ на загадку очередного сектора. Плутарх не посчитал нужным посвятить нас во все детали Игры, то есть во все ловушки, что приготовили для трибутов Организаторы. То ли не относился всерьез к своим же словам о том, что в этом году даже ментор может снова стать трибутом, то ли опасался допустить промашку и поставить под угрозу всю операцию, а потому поделился с нами только частью информации.
И теперь, когда Китнисс убежала обратно в джунгли, услышав крики сестры, я тщетно убеждаю себя, что это не Прим. Не может этого быть. Она мертва. Это все злая шутка Сноу и Организаторов. Убеждать становится все труднее, когда до меня доносится жалобный вой. Не волка — щенка.
— Эрика! — Хеймитч пытается меня остановить, но я вырываюсь и иду за Эвердин.
Я знаю, что это не по-настоящему. Знаю! Но все равно быстро следую по пути, проложенному Китнисс, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Просто хочу убедиться, — что в этом плохого? Лианы больно бьют по лицу и рукам, когда я отвожу их в сторону. Наконец, лес расступается. Мгновенно замечаю в небе стаю соек-говорунов. И все. Сердце перестает выпрыгивать из груди, сбежавший рассудок возвращается. Я различаю голос мамы, но в ответ только качаю головой. Меня им больше не обмануть.
— Китнисс! — зову стреляющую без разбора девушку. — Китнисс, это не они! Это сойки!
Та на секунду опускает лук.
— Но ведь птицы только повторяют, — растерянно произносит она. — Они должны были где-то услышать эти звуки.
— Послушай! — не сдержавшись, хватаю ее за плечи. — У капитолийцев полно всевозможных изобретений, они могли записать их голоса во время интервью и сделать с ними все, что угодно.
Вижу, что она не верит мне и использую последний — хоть и самый жестокий — аргумент.
— Китнисс, Примроуз мертва! Ее нет, она не способна говорить и тем более кричать! После Игр тело Прим привезли в Дистрикт и похоронили. Для нее все закончилось, понимаешь? Капитолий больше не может ее использовать.
— Нет, — качает головой девушка. — Ты не права. Ее не хоронили.
— Что?
Китнисс опускается на колени и опирается ладонями о землю. Слезы оставляют на побледневшем лице влажные дорожки.
— Тела не было. Я вернулась в Двенадцатый и сразу пошла на кладбище. Не нашла могилу и спросила у матери. Та ответила, что никакого деревянного ящика не было.
— Почему ты мне не сказала?
— Не хотела давать себе надежду, — обреченно шепчет Эвердин. — Боялась подумать, что это что-то значит.
Несколько минут я судорожно собираю разбегающиеся в разные стороны мысли, но не могу найти ответа.
Мы еще не сделали и шага обратно на пляж, а нам навстречу уже спешат остальные трибуты. Пит бросается к Китнисс, Хеймитч — ко мне.
— Ты что творишь?
Сделав над собой некоторое усилие — в голове до сих пор скулит волчонок, — ухмыляюсь в ответ.
— Ну, надо же было проследить, чтобы Эвердин не наделала глупостей.
Финник прижимает к себе перепуганную Энни. Джоанна, не сдержавшись, кричит что-то оскорбительное в адрес Капитолия и лично Сноу. Впервые Китнисс смотрит на нее без неприязни, словно другими глазами.
— И ты туда же? — спрашивает Пит.
— Мне можно, — кривляется Мейсон, делая вид, что гордится своим превосходством над нами.
Надолго ее не хватает. Она переводит взгляд с Пита и Китнисс на Финника и Энни, пропускает Бити и Рубаку и останавливается на мне и Хеймитче. Уголки губ ползут вниз, и ее улыбка превращается из сладкой в горькую.
— Мне можно, — повторяет она, — ведь я не такая, как вы. У меня больше нет любимых.
Я ловлю взгляд девушки. Мертвый, как и ее родные. Хочешь, я расскажу тебе, как иногда жалею о том, что у меня они есть?
Солнце клонится к горизонту. Все в сборе. У нас остается всего несколько часов. Хеймитч дает знак Бити и тот просит нас собраться вокруг него.
— У меня есть план.
Дерево — провод — вода. Просто и сложно одновременно. «На все готов, лишь бы поквитаться с профи!», — это рычит отдохнувший Рубака. Джоанна и Финник переглядываются, будто мысленно советуются. Энни рассеянно кивает, хоть и понимает происходящее еще меньше, чем растерявшиеся Китнисс и Пит. Головы трибутов Двенадцатого заняты совсем другим — что будет, если план сработает и все профи погибнут? Они все еще думают, что каждый сражается за победу. Собственную победу.
Бити предлагает заранее сходить к Дереву молний и все, от нечего делать, соглашаются. Надо как-то убить оставшееся время и уже на месте еще раз обсудить план, над которым мы столько работали. Вернувшись, охотимся и готовим ужин: соленая рыба, моллюски, устрицы, крабы. Горсть поджаренных орешков. Фрукты. Ловко орудуя ножами, Пит и Хеймитч разламывают раковины на две половинки и протягивают нам угощение, добытое Финником со дна озера. Странно, но есть не хочется. Остальные с удовольствием заглатывают склизкое мясо, политое лимонным соком. Понимая, что силы мне еще пригодятся, заставляю себя съесть пару кусочков рыбы и, попросив у Китнисс выводную трубку, иду к ближайшему дереву за водой. Внезапно на меня накатывает усталость. Непонятно, отчего, ведь даже тренировки, что устраивал нам Пит, были гораздо более изнурительными, чем сегодняшний день на Арене. Опустившись на колени, упираюсь лбом в широкий ствол и прикрываю глаза. Высокая трава и кусты скрывают меня не только от любопытных зрителей, но и от компании союзников. Слышу шорох, поднимаю голову. Хеймитч.