Игра на двоих
Шрифт:
К утру боль слабеет и измученный Хеймитч наконец засыпает. Я же, чувствуя, что готова уснуть прямо на жестком больничном стуле, решаю размяться: встаю и иду в палату к Лео. Парень не пострадал, если не считать ушибов и царапин, но Койн приказала обследовать и его.
— Привет! — голубые глаза загораются, стоит мне появиться в дверном проеме.
— Привет. Как ты себя чувствуешь?
— Неплохо. Не понимаю, что я делаю в госпитале.
— Я слышала разговор врачей, на днях тебя должны выписать.
Лео улыбается почти счастливо. Представляю, как этому избалованному
— Здесь так скучно, — жалуется он. — Даже медсестры, и те не хотят остаться на пять минут и просто поболтать.
— У их много работы — больные, раненые.
— Посидишь со мной? Обещаю, не задержу тебя надолго.
Я чувствую, что мне не помешает хотя бы пара минут отдыха, и соглашаюсь.
— С радостью, Лео. Можешь даже задержать, я не против.
Он всматривается в мое лицо.
— Устала?
— Нет. Думала, страшнее алкогольной ломки нет ничего. Оказывается, есть — наркотическая.
— Он в порядке?
— Теперь да. Спит.
— Знаешь, никогда не видел, чтобы человек хотел чего-то так, как Хеймитч — вернуться к тебе.
Губы трогает улыбка.
— Знаю, Лео. Расскажи мне, как он смог выбраться из Капитолия?
Я догадываюсь, что смогу спросить об этом у самого ментора очень нескоро. Капитолиец самодовольно усмехается.
— Только благодаря мне! Но, — усмешка исчезает, — история долгая, страшная и грустная.
— Я должна ее услышать.
И парень начинает. Он рассказывает мне все, что знает сам, а знает этот человек достаточно.
— Когда Президент заполучил в свои руки Хеймитча, он мгновенно понял, что ментор Двенадцатого знает гораздо больше трибутов. Его пытали чаще и сильнее, чем всех остальных вместе взятых. О пытках мне известно мало, в те лаборатории в Тренировочном Центре имеют доступ только специально обученные и прошедшие особую подготовку люди. Часть из них — их условно называют «ученые Смерти» — изобретают все новые и новые способы насильственного воздействия на тело и сознание. Остальные — «палачи» — испытывают эти изобретения на пленных. Сноу надеялся использовать всех Победителей как оружие против вас — точно так же, как вы используете Сойку-Пересмешницу, но договориться удалось лишь с Питом. Вернее, удалось запугать парня. Хеймитч знал, что ты в безопасности, а потому, не раздумывая ни секунды, ответил отказом. Энни использовать не получилось: кто знает, чего ждать от сумасшедшей? Насколько мне известно, Джоанна вообще рассмеялась, когда ей предложили участвовать в съемках. А дальше начались пытки. Убивать пленных не планировалось, только как следует помучить, ну и выбить из Хеймитча необходимую информацию.
Это уже не так важно, но я зачем-то спрашиваю:
— Старик получил от него, что хотел?
— Нет. Сноу сам проводил допросы, и каждый раз, когда я встречал его выходящим из Тренировочного Центра, он был в бешенстве. Эбернети так и не сказал ему ни слова ни о тебе, ни о революции. После того, как в эфир начали проходить ролики не только с Китнисс, но и с тобой и Финником, Президент понял, что Койн хочет собрать Звездный Отряд Победителей, что ему, разумеется, не понравилось.
— Я видела залитую кровью камеру в Тренировочном Центре, когда смотрела запись с камер. Что это было?
— Нас хватились очень быстро, мы едва успели добраться до Второго. Старик хотел внушить тебе, что Эбернети мертв, пока нас пытались сбить капитолийские бомбардировщики.
— Поэтому вас так долго не было?
— Да. Нам приходилось останавливаться почти в каждом Дистрикте, планолет несколько раз подбили. Мы надеялись, что капитолийский герб отвлечет внимание охраны, но Сноу передал новость о нашем побеге всему Панему. Погоня не прекращалась ни на минуту. Наша железная птица была не пассажирской, а военной, на борту имелось оружие, так что мы отбивались как могли.
— Как вы оба выжили при падении?
Несмотря на то, что история не располагает к веселью, парень смеется.
— Падения не было, всего лишь экстренная посадка. Очень экстренная. На подлете к Тринадцатому из-за множественных повреждений система начала отказывать. Нам удалось посадить планолет и вовремя выскочить из него. В следующую секунду он взорвался.
— Вам сильно повезло.
— Да, я тоже так думаю. Нас столько раз могли убить… Но я не жалею о том, что сделал и чем рискнул. Оно того стоило.
— Что именно?
— Вы с Хеймитчем, например. И все эти приключения. Ты же помнишь, я не люблю жить скучно. Чем больше веселья, тем лучше.
— Я многое слышала о войне, но чтобы ее называли весельем — это что-то новенькое.
— Но ты же не против?
Растерянно улыбаюсь.
— Конечно, нет. Я уже и сама не знаю, что это такое — война.
Помолчав, парень внезапно добавляет:
— Я привез тебе кое-что еще, Генриетта.
— Ты привез мне Хеймитча. Больше ничего не нужно.
— Уверена? Посмотри в тумбочке.
Я открываю комод и нахожу в верхнем ящике небольшую сумку, а в ней — свой ежедневник и зажигалку отца.
— Я подумал, эти вещи важны для тебя и ты хотела бы вернуть их, — нерешительно замечает Лео.
Вместо ответа я подхожу к койке и порывисто обнимаю парня.
— Спасибо. За все.
Не понимаю, чем мы с Хеймитчем заслужили столь глубокую симпатию и преданность. Но это нормально. Никому не понять этих странных капитолийцев.
========== Глава 55. Многоточие над “и” ==========
Второй месяц последней осени Президента Сноу подходит к концу. Я провожу в госпитале все время, ни на минуту не заглядывая в Штаб и не выглядывая на поверхность. После детоксикации Хеймитч идёт на поправку так быстро, как это вообще возможно, учитывая все, что ему пришлось пережить в Капитолии. Срастаются кости, проясняется разум. Рана на лице зажила, остался шрам. Ментор все так же упорно пытается прикрыть «уродливую капитолийскую отметину» волосами, избегает смотреть на себя в зеркало и не даёт мне сделать перевязку.