Игра по правилам
Шрифт:
Грустно и нерешительно она взглянула мне в лицо.
— Наверное, я не могу просить вас забыть о том, что вы меня здесь видели? — спросила она.
— Вряд ли мне это удастся.
— Не могли бы вы... просто не говорить об этом? Если бы наша встреча произошла несколько по-иному, я думаю, Кларисса бы даже могла мне понравиться. У нее были большие глаза, которые от улыбки стали бы еще красивее, и хорошее чувство юмора, которое ощущалось несмотря на то, что творилось у нее в душе.
— Прошу вас, — выдавила она.
— Не
— Гревил рассказывал мне о вас, — произнесла она, переведя дыхание. — Я думаю... Я должна верить его мнению.
Она порылась в кармане своего плаща и вытащила простой брелок с тремя ключами.
— Пожалуй, это должно быть у вас, — сказала она. — Я больше не воспользуюсь ими.
Кларисса положила их возле автоответчика, и я неожиданно увидел блеск слез в ее глазах.
— Он умер в Ипсуиче, — сказал я. — Его кремируют там в пятницу днем, в два часа.
Не глядя на меня, она молча кивнула, прошла мимо, вышла из комнаты в вестибюль и оттуда — на улицу, тихо, навсегда закрыв за собой входную дверь.
Я со вздохом огляделся. Книжка-шкатулка, хранившая ее письма, все еще раскрытая, лежала на полу. Нагнувшись, я поднял ее и поставил на полку. «Сколько же здесь еще пустых книжек? — подумал я. — Завтра вечером после встречи с Эллиотом Трелони я приду и посмотрю».
А пока я поднял с полу зеленую каменную шкатулку и поставил ее на столик с хризантемами, отметив, что резной ключик из шкатулки-книжки был слишком велик для ее крохотного замочка. Связка ключей Гревила тоже валялась на ковре. Я продолжил то, от чего меня так грубо оторвали, но обнаружил, что даже самый маленький ключик в связке тоже не подходил по величине к зеленой шкатулке.
«Сплошные неудачи», — подумал я с грустью.
Я выпил содовую, из которой уже вышел весь газ, потер свою руку, но легче не стало.
Я думал, что же такое Гревил мог сказать ей обо мне, чему можно было верить.
Из необследованных мною вещей в комнате еще оставался полированный шкафчик под телевизором. Не ожидая найти там ничего интересного, я нагнулся и, потянув за ручку в виде медного кольца, открыл одну из дверок. Другая дверца тут же открылась сама, и содержимое шкафчика выплыло ко мне как единое целое: видеомагнитофон с черными коробками видеокассет на двух полках под ним. На коробках были маленькие однотипные наклейки, но на этот раз не с формулами, а с датами.
Я наугад вытащил одну из коробок с кассетой и с удивлением посмотрел на несколько большую наклейку. На ней было крупно написано: «Скаковой видеоклуб», а далее более мелко напечатано на пишущей машинке: «7-е июля, Сандаун-парк, Дазн Роузез».
Я прекрасно знал, что Скаковой видеоклуб продавал кассеты с видеозаписями скачек владельцам лошадей, тренерам и всем, кого это интересовало. Все больше удивляясь, просматривая кассеты, я решил, что Гревил, должно быть, сделал им постоянный заказ: все скачки с участием его лошадей за последние два года, насколько я мог судить, были собраны здесь, на этих полках, для просмотра.
Как-то отвечая на мой вопрос, почему он не ходит на состязания смотреть на своих лошадей, он сказал, что насмотрелся их по телевизору. И я решил, что он имел в виду обыкновенные телерепортажи, которые велись с ипподромов в дневное время.
Резко и неожиданно зазвонил дверной звонок. Я подошел и посмотрел в «глазок». На крыльце, моргая от слепивших его прожекторов, стоял Брэд. Свет был где-то над дверью и освещал всю дорожку с калиткой. Пока я открывал дверь, он заслонился от света рукой.
— Привет, — сказал я. — Все в порядке?
— Выключи фонари. Не вижу.
Я поискал возле двери выключатель. Обнаружив несколько штук, я стал без разбора нажимать все подряд, пока не выключил эту иллюминацию.
— Пришел проверить, как ты, — пояснил Брэд, — а тут зажглись эти прожекторы.
«Сами по себе», — закончил я про себя. Без сомнения, один из наглядных примеров заботы Гревила о безопасности. Любой, ступивший на дорожку после наступления темноты, оказывался на всякий случай освещенным.
— Извини, что я так задержался, — сказал я. — Раз ты уже здесь, не поможешь кое-что донести?
Он кивнул, словно исчерпав свой запас слов на этот вечер, и молча последовал за мной, когда я позвал его в маленькую гостиную.
— Я хочу взять эту зеленую каменную шкатулку и видеокассеты — сколько сможешь унести, начиная отсюда, — я показал ему, и он послушно поднял около десяти последних пленок и поставил сверху шкатулку.
Найдя выключатель в холле, я включил там свет и выключил лампу в гостиной. Она почему-то тут же включилась вновь.
— Черт-те что! — воскликнул Брэд. Я решил, что, видимо, было самое время уходить, пока я случайно не включил какую-нибудь сигнализацию, связанную напрямую с полицией после наступления темноты. Я закрыл дверь в гостиную, и мы направились через холл к выходу. Перед уходом я нажал все выключатели возле входной двери вниз и скорее всего больше включил, чем выключил: прожекторы не зажглись, но позади нас громко залаяла собака.
— О Господи! — воскликнул вновь Брэд, резко обернувшись и прижимая к груди кассеты, словно они могли его защитить.
Собаки там не было, на низком столике в холле стоял динамик в виде ревуна, из которого разносилось глухое рычание и лай немецкой овчарки с совершенно недвусмысленными намерениями.
— Вот дьявол, — не унимался Брэд.
— Пошли, — сказал я, не переставая удивляться, и он не заставил себя долго ждать.
Лай стих сам по себе, когда мы вышли на улицу. Я захлопнул дверь, и мы, спустившись по ступеням, двинулись по дорожке. Едва мы успели сделать пару шагов, как вновь засветили прожекторы.