Игра с нулевои? суммои?

Агисова Алия

– Выходи, – повернув голову влево, к окну, сказал Игорь Владимирович.

– Игорь, – тяжело произнес отец имя сына в сотый раз, а потом выдохнул и сказал, – я буду жить в городе в нашей старой квартире, а дом останется матери.

– Выходи, – безапелляционно повторил сын, не поворачивая головы.

Отец послушался и вышел.

Машина сделала движение задним ходом в сторону. Игорь Владимирович боковым зрением еще видел отца, стоящего у калитки, но не посмотрел на него в упор. Педаль газа приняла нажатие, и машина быстро стартовала, впоследствии так же быстро исчезнув за поворотом.

Владимир Иванович проводил автомобиль сына глазами, потом постояв еще минуту, зашел во двор, закрыв калитку, и двинулся в дом.

3.

Он гнал. Надавил на газ, как только вывернул из родительского переулка. Гонимый злостью и возмущением он не замечал ни марок машин, которые обгонял, ни цвета этих автомобилей, а только улавливал периферийным зрением объекты, которые стоило обойти на трассе. Внутри жгло – выедало все внутренности кислотой. Образовавшаяся

вдруг дыра поглощала всю привычную ему стабильность, которую Игорь Владимирович собирал год за годом и по кирпичикам всю свою жизнь. Теперь фундамент рушился у него на глазах: почву размывало грунтовыми водами, дом слишком быстро проседал, стены пошли трещинами, а крыша начинала протекать. Игорь Владимирович чувствовал, что из него словно вынули стержень – так он ощущал своё нутро. Мир не рухнул, но какая-то его часть все же умерла. В тот год, когда ему должно было исполниться сорок, Игорь Владимирович теперь не понимал, кто он, в какой семье вырос и правдой ли в итоге оказалось то, во что он верил всю свою жизнь? И все, что у него есть сейчас – его ли это жизнь или все надуло ветром стереотипов, убеждений и пресловутого принципа «все так живут».

Ему нестерпимо хотелось курить, но как назло по пути не встречалось ни одного магазина и даже заправки.

Он решил проверить бардачок, потому что, помнилось ему, там иногда встречались неожиданные и давно забытые им вещи и, возможно, после последнего раза – посиделок со старыми друзьями пару месяцев назад – он, как ему казалось, бросил пачку где-то в машине. В бардачке сигарет не оказалось. Там прятались давно забытые им бумаги, небрежно смятые, табличка с мобильным номером на случай неудобных парковок, маленький шуршащий, но абсолютно пустой пакет с белой наклейкой и штрих-кодом на нем, плоскогубцы, непонятные пластмассовые детали, оставшиеся после чего-то, и оранжевая зажигалка. От неудовольствия Игорь Владимирович сжал губы. Чем недоступнее был табак, тем сильнее ему его хотелось. Он чиркнул зажигалкой, удостоверившись, что та работала, а потом открыл ящик между сиденьями, в котором предметов оказалось ещё больше, чем в бардачке. Он шарил там правой рукой, не заглядывая глубоко в ящик, а левой рукой держал руль и контролировал дорогу.

Пачка нашлась. Чуть измятая – от груза, ее придавливавшего – пачка все-таки сохранила свою форму. Она оказалась практически полной – не хватало всего пары-тройки сигарет. Игорь Владимирович вытащил одну и закурил. Сизый дымок потянулся наружу через небольшую щелку в окне. Уже от первой затяжки голова его сладостно закружилась, во рту появился давно забытый неприятный вкус, а горло обжигало ядовитым дымом. Серебристый пепел, сбиваемый им в окно, летел обратно и опускался то маленькими соринками, то большими комьями на полы его чёрного пальто. Салон наполнился отравленным воздухом, но Игорь Владимирович уже этого не ощущал. От расслабления он даже немного снизил скорость, пристроившись, незаметно для себя, за длинным грязным грузовиком. Злость разжимала свои сжатые кулаки, оставив свою громоздкую, рельефную печать на сердце. Игорь Владимирович сам не заметил, как уже подъехал к городу и как показались вдалеке длинные развязки, напоминавшие своими съездами детские горки и аттракционы в аквапарке. Он увидел слова «Мойка» и «Шиномонтаж» на крыше двухэтажного белого ангара и почувствовал, что был бы не прочь остановиться и передохнуть немного, потому что возвращаться домой в расшатанном состоянии ему совсем не хотелось, и машину, следовало уже давно помыть, размышлял он, хотя, стоило ли это делать при отсутствии снега и бесконечных дождей, плодящих грязь, он не был уверен.

Игорь Владимирович завернул. Оставив машину мастерам, он снова закурил. Вторая сигарета была уже не такой терпкой, жгучей и опьяняющей, но все же казалась ему спасительной.

Игорь Владимирович бросил курить, когда ушёл из «органов». На работе в своё время он смолил часто, а иногда и вовсе беспрерывно. Тот, полный ярких моментов период он вспоминал с ностальгией, считая, что самое интересное в его профессиональной деятельности уже позади и всё уже давно случилось. Практически сразу после увольнения он встретил Марину, а через год сделал ей предложение. И все эти восемь лет он почти не курил – только после алкоголя или с кем-то за компанию, когда такой случай ему предоставлялся.

На улице для январского дня было тепло, только ветер дул слишком сильно. Игорь Владимирович, чуть поёжившись, поднял воротник пальто. Плюсовая температура подняла столбик термометра до восьми градусов, а землю, не покрытую асфальтом, превращало в коричневое месиво. Вот и здесь, как и везде на окраинах, грязь подступала. Площадка перед автомойкой была заасфальтированной, но дальше – казалось, что со всех сторон начинается пустырь с застрявшими в грязи пластиковыми бутылками и прошлогодними листьями с деревьев, которые донёс ветер из леса.

Сигарета на ветру быстро прогорела. Он затушил ее и кинул окурок небрежно в лужу.

В небольшой комнате стоял диван – кожаный, коричневый и с небольшими трещинами. Слева от дивана, в углу, стоял огромный цветок, листья которого были похожи на длинные зелёные щупальца; справа еле слышно гудел кулер с водой, у другой стены – находился стол с лежавшей на ней одинокой пачкой чая, а у стены, противоположной дивану, находился, по форме и размерам похожий на холодильник, аппарат по приготовлению кофе. На четвёртой стене, между двумя окнами, висел плоский телевизор, что Игорю Владимировичу показалось странным и нелогичным. Все в комнате, думал Игорь Владимирович, было немного чудаковатым: и обои в желтую полоску, и не сочетающийся с ним темный линолеум, и серый пластмассовый,

тянущийся по всему периметру плинтус, потрескавшийся в некоторых местах. Но интереснее всего было то, что все казалось здесь уютным – возможно, из-за лежавшего на полу цветного, с красно-чёрным узором ковра, у которого в одном из углов виднелась небольшая чёрная дыра – обожженный след от чего-то раскалённо-горячего. Запахи здесь все смешались: в воздухе витала смесь дешёвого кофе, старого машинного масла, которое как будто въелось в стены и остальные предметы, и автомобильной резины, которой нигде не наблюдалось, но ее незримое присутствие все равно в этой комнате было отчетливым. Игорь Владимирович сел на диван и подумал, как его сюда, в такую дыру, где никого в первой половине субботы не было, занесло. Видимо, он явно был не в себе, когда решил завернуть.

По телевизору крутили клипы. Звук еле доносился до уха Игоря Владимировича и слов было не разобрать, впрочем, он, хоть и наблюдал за происходящим, в смысл всего того, что видел, не вдавался. Глубоко внутри его мучили иные вопросы и сидеть на месте становилось для него невозможным, поэтому Игорь Владимирович встал с дивана и подошёл к одному из окон. На улице, перед ангаром, слонялись рабочие – некоторые были без курток, расхаживая январским днем в обед в одной футболке. Вдали виднелась трасса и мчавшиеся по ней автомобили. Игорь Владимирович гнал от себя вдруг всплывшее воспоминание. Оно его не отпускало с того момента, как он час назад сбежал с родительского дома, и каждый раз всплывая по новой, прояснялось большим количеством деталей. Прошло уже лет пять или шесть с того дня – он точно не помнил. Главное состояло в другом.

…В тот день Игорь Владимирович приехал к родителям – как и в этот раз один. Марина в тот сентябрь уехала на учебу в Москву, и на выходные решила остаться там – погулять и наконец-то встретиться со своими студенческими подругами, которые, восходя по карьерной лестнице, закономерно переехали в столицу. Почему-то Игорь Владимирович даже отчетливо помнил дорогу к родительскому дому в тот день и своё приподнятое настроение. Видимо, при сильных эмоциях в памяти отпечатывается все – что и происходило в те минуты и тот день, думал он. Осень в полной мере вступила в свои права и весь город оделся в золото и деревья поочередно сбрасывали на землю свои листья. Он даже немного жалел, что Марина осталась в Москве, ведь можно было погулять по городу или съездить, к примеру, в Пушкин, или в конце концов провести выходные у его родителей. Сам он не поехал в Москву, потому что родителям нужно было помочь с ремонтом и именно за этим Игорь Владимирович в субботу тогда и отправился к ним. После обеда, когда мать мыла посуду на кухне, а отец разговаривал с кем-то по телефону, Игорь Владимирович поднялся на второй этаж и зашёл в родительскую спальню, чтобы взять ноутбук. Он уже и не помнил, зачем ему тот понадобился, но хорошо и отчетливо, до конкретных слов, фраз и предложений, запомнил другое – то другое, так неожиданно ему открывшееся. Открывшееся в прямом смысле – в окне браузера, как только экран загорелся ярким светом. Несколько минут Игорь Владимирович не мог понять, что это была за странная переписка, явно имевшая романтическую подоплеку. Он не хотел осознавать то, что это был разговор отца в сети с какой-то незнакомой женщиной, но пролистав немного вверх, он понял, что женщина была давно знакома с отцом. Следуя за своим любопытством Игорь Владимирович перешёл в профиль женщины. На него с фотографии смотрела темноволосая женщина с короткой стрижкой, показавшаяся ему почему-то смутно знакомой. На вид ей было лет пятьдесят и выглядела она явно моложе матери. Ухоженная, улыбающаяся, даже слегка игривая, но в меру. В графе «город» значилась Москва. Игорь Владимирович облегченно выдохнул, понимая, конечно, что семьсот километров для двух людей не преграда. Фотографий было всего три и только на одной из них присутствовала сама женщина. Никаких шуток, рецептов, мудрых мыслей в профиле не было – на девяносто пять процентов он был пустым.

Игорь Владимирович навсегда запомнил напечатанные отцом слова: «я по-прежнему тебя люблю». Слова эти будто кто-то выгравировал в его памяти и забыть их он уже не смог. Каждый раз, уже потом, когда он приезжал к родителям – один или с Мариной – и видел отца, он всегда вспоминал эти слова. Вспоминал, но не решался поговорить с отцом. Из непонятного наваждения, пока он читал переписку, его тогда вытащил крик отца с первого этажа, звавший его вниз. Видимо, он закончил разговаривать, поэтому работы по дому можно было продолжать. Тогда Игорь Владимирович быстро закрыл ноутбук от испуга. Потом снова его открыл, закрыл все вкладки и выключил. Ему впоследствии казалось, что он влез во что-то, куда ему не следовало влезать и много раз думал о том, что лучше бы он этого не знал – возможно, сейчас ему было бы легче. Конечно, по роду деятельности Игорю Владимировичу постоянно приходилось узнавать что-то сокровенное, тайное, хорошо скрываемое, но в случае с отцом все было по-иному. Ему пришлось стать невольным свидетелем запретной отцовской любви, после чего в его душе остался неприятный тяжёлый осадок, и он на всю жизнь зарекся не читать чужих переписок, сообщений и писем, касавшихся его близких. У той женщины, конечно, была семья: муж, двое детей и уже внуки; жила она в Москве и работала врачом-эндокринологом в частной клинике, и как понял Игорь Владимирович, виделись они с отцом последний раз пятнадцать лет назад – в Петербурге. Игорю Владимировичу тогда было двадцать четыре года, и он только начинал свой трудовой путь. Он потом навёл о ней справки по своим каналам и выяснилось, что муж у неё работал в мэрии на хорошей должности, сын был стоматологом, а дочь только окончила университет. Ничего криминального и выходящего за нормы. Даже штрафов за вождение у неё не было.