Игра в безумие. Прощай, сестра. Изверг
Шрифт:
— Тогда нам нужен Роджерс. Что он за человек?
— Роджерс? Он в почтальонах уже двадцать два года. Почту развозит на велосипеде. Не помню случая, чтоб он не вышел на работу.
— Развозит почту на велосипеде! — бушевал Брилл в машине. Любой, кто занимается этим двадцать два года подряд, по его мнению, должен был сходить к психиатру. Свою карьеру Брилл распланировал до малейших деталей. Из молодого сержанта собирался стать самым молодым полицейским инспектором в графстве. Потом — главным суперинтендантом.
Брилл по рождению был провинциалом. В Бирмингеме, Манчестере и уж тем более в Лондоне чувствовал себя неуютно. Там было слишком много работы, слишком много преступников, к тому же чертовски ловких. Вот Роули для него был в самый раз. Он долго был обычным патрульным до перевода в криминальную полицию и хорошо знал город. Исходил в нем каждый метр, начиная от элегантного квартала особняков, где жили высокопоставленные служащие, до трущоб за железнодорожными путями. Жил он с приятелем, тоже сержантом, в холостяцкой квартире с двумя спальнями, и хозяйка рада была, что в доме полицейские. Этого ему хватало, пока не повысят или не найдет приличной девушки и не женится.
Город он знал наизусть, вот с окрестностями было иначе. Пробираясь по узким дорогам, которые все казались одинаковыми, проезжая через сонные деревушки, где негде было даже перекусить, он не мог понять, как тут могут жить люди в здравом уме. Казалось, эти края просто созданы для людей, двадцать два года ездящих на велосипедах.
Маленький семейный домик. В палисаднике цветы, по стенам — дикий виноград и вечнозеленый плющ. Мужчина с опухшим лицом возле дома начищал до блеска старенький «моррис». При виде Брилла, подняв голову, спросил:
— Что вам угодно?
— Мистер Роджерс? Брилл, криминальная полиция Роули. Можем ли мы с вами поговорить?
— Подождите минутку. Хороша машина, а? Восковая мастика — лучшая защита.
Брилл, считавший старьем любую машину не последнего года выпуска, кивнул. Роджерс провел его в дом, крикнув по дороге:
— Мамочка, у нас гости! — Тут же предупредил Брилла: — Берегите голову!
Поздно. Брилл влетел лбом в почерневшую дубовую балку. Миссис Роджерс, крупная и сияющая, посочувствовав, пошла поставить чай. Комната оказалась уютной, если вы любите гостиные, где в центре камин с трубой, а по стенам висит бронзовая посуда вперемежку с семейными фотографиями. Кресло, в которое усадили Брилла, было удобным, но продавленным.
— Полагал, вы не слезаете с велосипеда, не знал, что у вас машина.
— Ну да. Я почту развожу на своем старом велосипеде, в любую погоду, знаете, нужен бы грузовичок, но его не дают, говорят, не окупится. А машина у меня для личных нужд. Купил я ее год назад. Вначале пришлось повозиться, но теперь уже все в порядке. Знаете, совсем другое дело, если поехать к морю можешь, когда захочешь.
— Не знаю, как можно обходиться без машины. — Брилл предложил Роджерсу сигарету и, когда тот отказался, закурил сам.
— Гилузо, вам что-нибудь говорит это имя? Абель Ги-лузо, Бэчстед Фарм.
Заметив страх, мелькнувший в глазах Роджерса, понял, что попал в цель.
— Полагаю, что это имя мне неизвестно.
— Но ферму Бэчстед вы же знаете? Заброшенное здание. Давно там никто не живет?
Роджерс встал, повернулся к жене, которая как раз принесла поднос с чаем и кексами.
— Спрашивают, как давно на Бэчстед Фарм никто не живет, мамочка. Пожалуй, года четыре, ты как думаешь?
Поднос грохнул об стол. Миссис Роджерс промямлила нечто, звучавшее как согласие, перед Бриллом оказалась чашка чаю с куском кекса.
— Вы знали, что в доме никто не живет. Почему тогда доставляли письма?
Почтальон открыл было рот, но тут же закрыл его. Жена проворчала:
— Я что тебе говорила!
Роджерс опять обрел дал речи:
— Я тут ни при чем. Письма были адресованы туда, ну я и опускал в ящик. Почему бы и нет?
— Доставляли письма в дом, где уже годы никто не живет и жить не может, ибо это руины, — насмешливо сказал Брилл. — Ради Бога, не прикидывайтесь идиотом. Вы знали, что кто-то их забирает.
— Лучше уж расскажи ему, — бросила жена.
Роджерс молчал. Тогда, подойдя к каминной полке, она подняла фарфоровый колпак и достала конверт.
— Это пришло по почте.
На конверте было напечатано:
«Мистеру Роджерсу, почтальону», — и его адрес. На штемпеле: «Лондон, 20 мая». Внутри, на листке бумаги тоже на машинке:
«Опускайте, пожалуйста, всю почту, адресованную А. Гилузо, Бэчстед Фарм, Найт-роуд, Саттон Виллис в почтовый ящик перед домом. Я перееду еще до конца года. Благодарю за услуги».
— В конверте были два десятифунтовых банкнота, — пояснила она. — Для нас это большие деньги.
— Она не хотела, чтобы я их взял, но дело в машине, понимаете, — оправдывался Роджерс. — Эти деньги оказались так кстати, нужно было уплатить за ремонт. Понимаете, мотор полетел, нужна была новая головка блока…
— Я его отговаривала. Но он уверен был, что это никому не повредит.
Брилл не собирался терять время даром.
— Вы получали от него еще письма, еще деньги?
— Нет.
— Сколько писем вы бросили к ящик? Подумайте. Это важно.
— Не помню, не помню точно. Может, с дюжину. Не больше.
— Штемпели не заметили?
— Думаю, все были лондонские.
— И вы уверены, что никогда не видели забиравшего их человека?
— Да. Послушайте, в чем, собственно, дело? Что этот парень затеял?
Вмешалась миссис Роджерс:
— Вы же не обязаны сообщать все почтмейстеру, правда? Так он может лишиться пенсии.
Супруг ее взглянул на Брилла, но в презрительном взгляде того не увидел для себя никакой надежды.