Игра в обольщение
Шрифт:
Эйнсли сочла благоразумным не спрашивать у лорда Роулиндсона дорогу в оранжерею и отправилась на поиски самостоятельно. Оранжереи, эти современные пристройки к старым домам, должны находиться где-нибудь на первом этаже, возможно в конце крыла. Эйнсли уцепилась за холодные железные перила и начала спускаться по лестнице.
Чья-то крепкая рука заставила ее остановиться. Она едва сдержала испуганный крик, когда ее повернули, и она увидела разъяренное, не прикрытое маской лицо лорда Кэмерона Маккензи.
Глава 12
— Черт
Когда Анджело сообщил, что Филлида потащила Эйнсли на бал к Роулиндсону, ярость, вспыхнувшая в Кэмероне, могла бы сжечь дом. Роулиндсон, тоже коллекционер эротики, был настоящим извращенцем. Он получал удовольствие, собирая в своем доме людей самой скандальной репутации, смешивая их с проститутками как женского, так и мужского пола. Сам же он стоял в стороне, наблюдая за происходящим.
Главное слово здесь — «наблюдение», Роулиндсон живет тем, чтобы следить за действом, особенно интересным, когда в нем участвуют три человека или больше. А еще ему нравится фотографировать. Это его хобби, он обладает огромной коллекцией фотографий, которую всегда предлагал показать Кэмерону.
Узнав, что Филлида осмелилась привезти сюда Эйнсли, Кэмерон почувствовал приступ тошноты. Она сделала это, чтобы отомстить ему, — не за то, что он разорвал их отношения, а за то, что в истории с письмами встал на сторону Эйнсли.
Если Роулиндсон дотронется до Эйнсли или, что более вероятно, позволит другим дотронуться до нее, пока сам будет это фотографировать, он убьет его. Он может убить Роулиндсона за одни только мысли об этом.
Эйнсли, совершенно очаровательная в этом растрепанном парике и маске, с изумлением подняла на него глаза. Похоже, пока никто не дотрагивался до нее. Она отлично замаскировалась в своем костюме, но эти серые глаза Кэмерон узнал бы повсюду.
Он потащил ее за собой вниз по лестнице, провел по коридору и затащил в крохотную комнатку, к счастью, пустую. Кэмерон закрыл дверь и запер ее.
— Что ты делаешь? — пробормотала Эйнсли. — Я должна встретиться с Филлидой в оранжерее.
— Господи, Эйнсли, какого черта ты встречаешься с ней здесь? — сердито спросил Кэмерон, не спуская с нее сурового взгляда. В бильярдной в Килморгане он смотрел на нее с такой страстью, а сейчас его глаза горели гневным огнем — никакой чувственности.
— Я не знала, что этот бал-маскарад будет таким. Я даже не знала, что люди занимаются такими вещами.
— Занимаются. Маскарады Роулиндсона тем и знамениты.
— В моем обществе о них ничего не известно. Я удивилась, почему Филлида назначила мне встречу здесь, но подумала, что она беспокоится — вдруг я не заплачу ей, если она не сама назначит место передачи денег. Эта женщина — коварная змея.
— Поэтому ты немедленно
— Нет, пока не получу эти письма. И потом, это не мой дом. Он твой. У меня нет дома.
Последние слова прозвучали очень жалобно, Эйнсли не хотела этого и попыталась замаскировать нотки печали в своем голосе.
Она отвернулась от Кэмерона, широкие юбки, всколыхнувшись, едва не накрыли изящный маленький столик, на котором стояли золоченые часы. У Роулиндсона имелись и изящные вещицы, и хороший вкус, что никак не сочеталось с его развлечениями.
Эйнсли и двух шагов сделать не успела, как Кэмерон заключил ее в объятия. Сегодня ему не мешал никакой турнюр, сквозь юбки и его килт она чувствовала тепло его тела.
— Я всегда рад видеть тебя в своем доме, Эйнсли.
Эйнсли таяла в его объятиях. Но она не сможет встретиться с Филлидой и забрать письма, если превратится в пудинг, растекшийся по полу.
— У меня есть дом в Беркшире, — Кэмерон отодвинул прядь парика и поцеловал Эйнсли в шею, — где весной я тренирую лошадей. Мне хочется показать тебе его.
— Звучит заманчиво.
— Грязно и холодно. Равнина. Полно овец.
— Спасибо. Мне уже хватило овец сегодня вечером.
— Что?
— Ничего, не обращай внимания. Я уверена, твоим лошадям там нравится.
— Нравится.
Кэмерон, негодник, продолжал целовать ее шею, соблазняя согласиться на его предложение. Эйнсли повернулась, немного оттеснив Кэмерона своим кринолином.
— Я бы с удовольствием посмотрела этот дом.
Эйнсли представления не имела, когда у нее появится такой шанс, но ей очень хотелось бы узнать все стороны жизни Кэмерона. Изабелла говорила ей, что зиму он проводит на континенте — Париж, Рим, Монако, а потом, когда самый холодный отрезок зимы заканчивается, присоединяется к своим берейторам в Беркшире. В Беркшире Кэмерон все свое время, когда не спит, проводит с лошадями, готовя их для старта в сезон скачек в Ньюмаркете.
Эйнсли это казалось прекрасным: определенный режим дня, им самим установленный, жизнь со смыслом. Тогда почему, когда всякий раз она поднимает на него взгляд, в его глазах она видит желание и… пустоту одиночества?
Кэмерон с потемневшими от страсти глазами обхватил руками ее лицо и прошептал:
— Я хочу тебя. Черт возьми, Эйнсли, я так тебя хочу.
— По правде говоря, я тоже тебя хочу.
В его глазах горело отчаяние, и в Эйнсли вспыхнуло желание. Но стрелки крошечных часов на столике неумолимо приближались к назначенному часу.
— Времени нет, — прошептала Эйнсли. «А будет ли оно когда-нибудь», — промелькнула у нее мысль.
Кэмерон сел на один из крошечных стульев и посадил Эйнсли к себе на колени. Ему мешал ее бестолковый парик, он сдвинул его в сторону и поцеловал Эйнсли.