Игра в отрезанный палец
Шрифт:
Он встал на ноги. Постоял минуту, пошатываясь.
— Я сейчас приду, — проговорил и медленно пошел к двери.
— У вас ужасный вид, — взволнованно сказала фрау Гут. — Вы были у врача?
Может, давайте, вызову?
— Нет, не надо, — попросил ее Ник. — Мне уже лучше. Это простое отравление… Можно одолжить у вас на часик телефонный справочник Ойскирхена?
— Конечно, конечно! — закивала она.
Взяв справочник, он поднялся на второй этаж.
— Как будем искать? — спросил Сахно.
— Ты
— Я же по-немецки ни бум-бум!
— А ты ищи телефон 48-04. Когда найдешь, позовешь меня! — сказал Ник и опустился на свой матрас.
Сахно уселся за стол, раскрыв перед собой широкую брошюру телефонного справочника. Стал водить пальцем по столбикам телефонных номеров.
Ник засыпал. Последнее, что он слышал, были шаги Улли, прошедшей мимо его матраса к столу, за которым Сахно усердно листал телефонный справочник.
Спать с ногой, прикованной к кронштейну, уменьшенной копией башенного крана, возвышавшемуся над кроватью, было очень неудобно. И хотя на третий день самочувствие Виктора резко улучшилось, но заснул он далеко за полночь. Мешал и не правильный квадрат света, падавший на пол через окошко над дверью палаты.
Перед сном долго думал о Занозине. Как оказалось, они теперь были соседями, ведь лежали в одном госпитале, только на разных этажах. Приходивший минувшим вечером майор Крысько даже посмеялся по поводу того, что экономит массу времени, «одним выстрелом двух зайцев убивая».
После того как майор ушел, апельсинов в тумбочке прибавилось, и чтобы хоть как-то с ними бороться, Виктор съел один. Остальные решил отдать жене. Она обещала прийти завтра вместе с Яночкой. Яночке апельсины полезнее, чем его, Виктора, поломанной ноге.
А проснувшись, Виктор сначала ощутил какие-то перемены в воздухе, а потом и увидел их, обернувшись к окну. Там, за окнами госпиталя, валил снег. Крупный, хлопьями. Сыпался с неба прямо вниз и довольно быстро.
Снег заворожил Виктора и он прилип взглядом к окну, ни о чем больше не думая. Когда медсестра привезла на раздаточной тележке завтрак — манную кашу с желтым пятном масла посередине и чай, — он все еще не мог оторвать взгляда от первого в этом году снегопада.
— Больной! — позвала медсестра. — Кушать пора.
— Я не больной, — оборачивась, улыбнулся Виктор. — Я раненый.
— Травмированый, — поправила его медсестра, не согласившись с военной формулировкой. — И кажется, не только в ногу.
Она укатила свою тележку дальше, оставив Виктору на память смешливую улыбку. Он действительно еще минуту или две видел перед собой ее улыбку и две ямочки на щечках. Ей было, должно быть, лет двадцать — двадцать пять.
После завтрака его ногу отцепили от кронштейна и опустили на
— Вот так полежите пару часов, не шевелясь, — командовал хирург. — Я приду — скажете, что чувствуете.
Виктор ничего не чувствовал. Впрочем, он чувствовал ногу и даже ему казалось, что мог бы ее поднять вместе с гипсом. Но такой команды от хирурга не поступало. И он лежал. Лежал смирно и неподвижно, пока снова не пришел хирург и, довольный рентгеновским снимком и отсутствием неприятных ощущений у владельца ноги, сказал, что сегодня же Виктора отвезут домой, где он может постепенно возвращаться к нормальной жизни, но пока только в пределах квартиры.
Скорая привезла его на Харьковский часам к трем. На счастье двух санитаров, грузовой лифт в доме работал, и на восьмой этаж Виктор поднялся лежа.
Закатив складные носилки с колесиками в квартиру, санитары сгрузили Виктора на подготовленный Ирой диван и, отказавшись от чая и от десяти гривней, предложенных женой, ушли. Один, правда, вернулся минуты через три. Оказывается, они привезли с собой костыли для походов Виктора по квартире. Костыли были выданы во временное пользование, и Виктора попросили расписаться в их получении.
— Когда не нужны будут — вернете, — деловито сказал санитар и ушел.
Этим же вечером, когда Виктор добрался без особых проблем, но с костылями, на кухню и уселся на свое любимое место, позвонил Георгий.
— Сколько тебе хромать? — спросил он.
— Хирург сказал, что гипс снимут через три недели.
— Да-а, — протянул Георгий. — Невесело. Ладно, слушай! Водитель твоего «МАЗа» повесился, не выдержав вины. В чем я лично сомневаюсь…
— В том, что он не выдержал вины?
— Нет, в том, что он сам повесился. Но в этом ничего удивительного нет.
Удивительно другое. То, что наблюдали за тобой из окон штаба погранвойск, а фотографировали из окон напротив — из СБУ.
— Откуда вы знаете?
— Как откуда? Пока ты наблюдал за дверьми, мы наблюдали за реакцией на твое наблюдение. И, надо сказать, ты переполошил, похоже, два ведомства. Твое личное дело забрали из отдела кадров министерства в СБУ на изучение.
Виктор опешил.
— Так что же мне делать? — спросил он.
— Ничего не делать. Выздоравливать. Пускай события пока развиваются без твоего участия — так даже безопаснее для тебя. Я буду держать тебя в курсе.
За окном было темно и снег больше не шел. Собственно, он и шел только утром и только пару часов. Потом растаял. Это был пробный запуск снега. Он выпадет еще не один раз, прежде чем осень можно будет переименовать в зиму.
Сидеть с отставленной в сторону, выровненной гипсом ногой было крайне неудобно и Виктор, откостыляв в комнату, улегся на диван.