Игра

Джойс Бренда

Приказ был выполнен без колебаний. Войска с топотом понеслись вниз по склону. Лошади раздували ноздри, прижав уши. Солдаты размахивали рапирами. В последний момент кавалерия резко остановилась, окружив их со всех сторон и отрезав путь отступления к лодкам. Когда Лэм увидел впереди всех Джона Хоука на черном жеребце, его глаза широко раскрылись. Лицо Хоука медленно расплылось в улыбке.

Удивление Лэма пропало, и он про себя восхитился Бет. Тем, что она догадалась выслать против него человека, который больше всех был в этом заинтересован. Его ладонь снова коснулась рукояти оружия.

Хоук подъехал

ближе.

— Сдаетесь без боя, О'Нил?

— Хотите, чтобы я сопротивлялся? — спокойно спросил Лэм. Ему представилась соблазнительная полуобнаженная Катарина, ожидающая Хоука в спальне Барби-холла в их брачную ночь. Интересно, развелся с ней Хоук или нет? Он сказал себе, что ему все равно. Если Хоуку она все еще нужна, пусть забирает.

— Отлично знаете, что хочу, — негромко сказал Хоук, не отводя взгляда.

Лэм больше не желал смерти, но перед ним наконец стоял реальный противник, с которым можно схватиться. Он улыбнулся:

— Давайте, Хоук. Посмотрим, кто кого. Хоук соскользнул с лошади.

— Вы, наверное, собираетесь отомстить за Катарину? — поддразнил Лэм. — Конечно, вы хотите убить меня за все те долгие ночи, которые она с такой охотой провела в моей постели?

Хоук застыл. Он побледнел и выхватил рапиру из ножен.

— Ублюдок. Не сомневайтесь, что я насажу вашу голову на острие копья.

Лэм удовлетворенно расхохотался и тоже вытащил рапиру. Они обменялись первыми пробными ударами, каждый парируя выпады другого, потом ненадолго замерли, скрестив оружие, и, как два сцепившихся рогами оленя, отскочили.

Сталь снова зазвенела. Они сходились и расходились. Никто не имел преимущества, потому что оба были одинаково быстры. Они тяжело дышали, глядя друг на друга с убийственным выражением.

Лэм наносил удары, перемежая их обманными движениями. Наконец ему удалось пробить четкую оборону Хоука, на щеке которого появилась красная полоска.

Хоук нанес ответный удар, который Лэм отбил. Они кружились на месте. Оружие Хоука внезапно прорезало тунику Лэма, задев торс.

Оба разошлись, хрипло дыша и обливаясь потом, но лишь на мгновение. Подобно двум разъяренным быкам, они снова бросились друг на друга, с еще большей решимостью нанося удары и делая выпады. Рапиры звенели, тонкие стальные лезвия гнулись. Лэм, почти ничего не видя от заливающего глаза пота, сделал очередной выпад. На этот раз его лезвие оказалось быстрее лезвия Хоука. Смертоносное острие проткнуло грудь его противника совсем близко к сердцу. Но Лэм не довел удар до конца. Хоук застыл на месте.

— Хотите остаться в живых? — сказал Лэм, не убирая оружия.

Хоук жестко улыбнулся в ответ.

— А вы?

Лэм понял, что в его голову нацелена дюжина мушкетов.

— Бросьте оружие, пират, — приказал Хоук. — Вы выиграли битву, но я выиграл войну. Бросайте оружие, если хотите жить.

Лэм медленно убрал рапиру и выпустил из руки тонкое длинное лезвие.

Хоук, не обращая внимания на расползавшееся по его груди пятно от рапы, наклонился и поднял рапиру, которую передал ближайшему солдату, потом быстро подошел и вытянул из ножен кинжал Лэма. Лэм стоял неподвижно, как статуя. Хоук с жестоким удовлетворением наблюдал, как два солдата быстро завернули О'Нилу руки за спину. Через мгновение на запястьях

Лэма защелкнулись стальные кандалы.

— Именем ее величества Елизаветы, королевы английской, — сказал Хоук, — объявляю вас моим пленником.

Прошла еще неделя. Катарина считала дни, но убеждала себя, что это потому, что ей хочется побыстрее дождаться конца зимы, прихода весны и рождения ребенка. Повитуха подтвердила ее расчеты. Ребенок должен был родиться в июле.

По недавно возникшей привычке Катарина погладила свой вздувшийся живот. Без накидки всякий мог видеть, что она беременна, но живот почти не выдавался. Ей хотелось приласкать еще не родившегося младенца. Хотя она ненавидела его отца, Катарина любила ребенка. Когда-то она собиралась иметь много детей, но теперь ей как будто придется удовлетвориться одним. Это не имело значения. От этого она не станет его меньше любить. Она была полна решимости сделать для него все, что только возможно. Но что, что она могла сделать?

Теперь ей пришлось задуматься о будущем. Ее любовь к Лэму умерла, убитая его предательством, и она больше не могла оставаться на острове. Все же ей не хотелось отправляться к отцу и делить с ним или хотя бы иметь какое-то отношение к его позору и жизни в изгнании. Ясно, что она не могла ни вернуться к Джону, ни жить при дворе. Она должна найти способ вернуться в Ирландию. Ирландия служила ей путеводной звездой, подобно маяку для корабля. Наверняка у ее родичей найдется местечко для нее и ребенка в их сердцах, в их домах и в их жизни.

Но Катарина не знала, как ей удастся уехать, потому что Макгрегор следил за ней, словно ястреб. Шотландец защищал то, что он считал интересами Лэма. Катарина упрямо — нет, отчаянно — цеплялась за свое утверждение, что ребенок принадлежит ей и только ей. У Лэма не было на него никаких прав. Он лишился их, когда предал ее любовь к нему и связался с Фитцморисом.

Хотя она знала, что должна уехать до рождения ребенка, прежде чем Лэм вернется, у нее как будто не осталось ни сил, ни силы воли, чтобы обдумать план побега с острова.

В дверь громко постучали, и Катарина вздрогнула. Теперь ее комнатой была та, в которой когда-то она лечила Хью Бэрри. Первое, что она сделала, узнав о предательстве Лэма, — перебралась из комнаты, в которой они спали вместе.

Катарина открыла дверь. За ней стоял необычно бледный Макгрегор. Катарина сразу поняла, что с Лэмом случилось что-то ужасное.

— В чем дело?

— Мужайтесь, — сказал шотландец. Он прошел к единственному стоявшему в комнате стулу и тяжело опустился на него. Катарина поняла, что ему плохо.

— В чем дело? — крикнула она, бросаясь к нему. — Лэм погиб?

— Нет, но жить ему осталось недолго. — Он помолчал, давая ей возможность осознать его слова, глядя прямо на нее. — Ваш первый муж взял его в плен, Катарина. Сэр Джон Хоук на той неделе напал на него и его матросов к югу от Гэлуэя. «Клинку морей» удалось уйти. Лэм остался.

Катарина смотрела на него. До чего легкой стала ее голова, и как странно закачался пол. Словно корабельная палуба.

— Он теперь узник королевы, — продолжал Мак-грегор. Его голос почему-то звучал издалека. — Его посадят в Тауэр, будут судить за измену и повесят на Воротах висельников, как и других пиратов.