Играй в меня
Шрифт:
Перед палатой остановился. Последние шаги, они самые трудные. Коснулся ручки. Дверь была застекленной, но стекло матовое. Внутри — темно. Но я чувствую, что эта темнота меня не ждёт. Да, пожалуй мне стоит завязывать с выпивкой.
— Помнишь, — Димкин голос. Я стискиваю зубы так сильно, что кажется, сейчас они раскрошатся. — Как ты на свидание пошла со Степановым?
— Забудешь тут, — в голосе Кати мне послышалась улыбка.
Меня это так возмутило. Наверное тогда то я понял, что никому тебя отдавать просто нельзя. Нужно найти Степанова и спасибо ему сказать.
Про Степанова я знал. И про нос тоже. Бедный парень из параллельного класса, который сам того не понимая стал катализатором. Но учитывая, какая наша Катя красивая, это был лишь вопрос времени. Такие женщины не могут, не должны быть одни…
— Ничего хорошего не произошло, Дим. И бедный Лёшка тут не причём. Не хочу тебя разочаровывать, но я и пошла то на свидание с ним, чтобы ты на что-нибудь уже решился. Женщины знаешь, очень подлые. Даже в шестнадцать… И благодарить не стоит ни Степанова, ни судьбу. Не за что.
И снова тишина.
— Есть за что, Кать. Ты же самое лучшее, что у меня было. И лучше уже не будет. Если я сейчас закрою глаза, то буквально могу почувствовать вкус малины на языке… Такие сладкие были поцелуи. И ты голая, и бассейн этот надувной, и на коже мурашки, холодно… И кажется, что нет никого, только ты, да я. Слышишь, Кать? Как сейчас.
Шелест ткани. Я знаю, что сейчас Кате даже резких движений нельзя, не то, что секс. Но я словно воочию представляю, как она протягивает ему, сидящему на полу у постели, свою руку. Он гладит пальцы, быть может даже целует… Тогда они были вдвоём, и сейчас тоже. Обидно быть третьим лишним, я буквально глотаю горечь, дышу ею.
— Знаешь, если бы я знал, что будет хреново, все равно бы согласился все заново. Мазохист я, да?
— Я тоже, — сказала после не долгого молчания Катя. — Тоже мазохистка. Только моя боль реальная, Дим. Она моё второе я. Она напоминает. Я не могу от неё отказаться, понимаешь?
— Нет.
Катя вздохнула. Где-то по коридору загрохотали колёсики, скоро все проснутся. Димка выйдет, и обнаружит меня подслушивающим. Или ещё хуже, не выйдет. Будет её обнимать, а она с радостью принимать его объятья, искать в них утешения, раз в моих не нашла. И какого черта так хреново? Нужно ворваться, разрушить их идиллию, сказать, что они не имеют права притворяться счастливыми, когда все летит к чертям собачьим. Но я медлю.
— Я тебя люблю, слышишь, Катька?
— Только вот про любовь не нужно… Как-то… не ко времени. Любовь там осталась, с малиной и мурашками. С надеждами и мечтами вперемежку.
— Неправда. И даже если умрёшь ничего не изменишь. Просто окажется, что все зря. Ты мечтала зря жить и зря умереть?
— Я ничего не хочу. Не могу.
— Я могу. За нас обоих. За то, что могло бы быть. То, чего не будет. Просто дай мне возможность. Дай руку, позволь вести. Легко не будет. Но… будет. Не должно быть так, чтобы мир есть, а тебя нет, как ты не понимаешь, глупая Дюймовочка? Маленькая, красивая, любимая и глупая. Я не смог быть мужчиной тогда, позволь мне сейчас.
Катя заплакала. Я фантазировал, как
На улице уже рассвело. Я снова забыл про свой автомобиль, шёл домой пешком, проваливаясь в сугробы и мечтал нарваться на пьяную компанию. О, я бы ввязался в драку. Я бы дарил боль и упивался болью. Может, повезло бы, и оказался в реанимации, в соседней палате. Но дороги были заснежены и пусты, лишь крупная дворняга лениво помахала мне хвостом, у одного из подъездов. Я подошёл к ней, сел рядом в сугроб и обнял за шею. Собака пахла… собакой, мокрой шерстью. Моего поступка псина испугалась, поджала хвост, но вырваться не решилась.
— Повоем на луну, брат? — спросил я и потрепал пса по мохнатому боку. По небу разливался некрасивый серый рассвет, солнца не видно за завесой туч. — Где луна, какого хрена?
Глава 27
Катя
Мне не нужно было его впускать. Что ещё за блажь, ночью, да в больницу? Но… темнота была такой искушающей. Мне ведь и не нужно много — просто рядом бы посидел. Разве можно отказать в такой малость без пяти минут умирающей? Да и Димка… Поскребся в дверь так робко, как раньше, когда наши отношения ещё не сформировались и каждый шаг совершали с опаской, боясь переводить нашу дружбу в нечто большее и не в силах устоять перед искушением.
— Кааать, — позвал он. — Пошли гулять?
Я поневоле улыбнулась. И не устояла. Гулять естественно, не пошла. Но сердцу было неспокойно, словно в потемках блуждаю наощупь. Словно что-то страшное происходит где-то за моей спиной. То, чего я не смогу изменить.
Да, я пожалела что позволила ему войти. Димка, мой прошлый, нынешний воображаемый казался тихой гаванью. Уткнешься носом в его плечо и кажется, что хорошо все. И сейчас вот носом хотелось… Только вот впускать не стоило. Только душу разбередил почём зря.
Он держал меня за руку. Сколько я об этом мечтала? Наверное, целую вечность. Гладил пальцы. Я дура, жалела, что так и не занялась маникюром, вот что мне мешало? Головой понимала, что мои ногти меньшее, что его сейчас волнует, да и темно, а все равно переживала. Воистину, горбатого могила исправит. Что же, по крайней мере уже скоро. Слезы на моих щеках уже высохли. Я не стала их вытирать, из одной руки торчала бессменная капельницы, вторую держал Димка. Как я могла свою руку у него забрать? Нет, не этой ночью.