Игрушка из Хиросимы

Шахов Максим Анатольевич

— Сбежал?

— Зачем сбежал? Уехал, и все.

Макимото вкратце обрисовал свою историю. Когда Хозяева северных территорий впервые «наехали» на Мизуки, она сразу поверила в серьезность их угроз и очень испугалась за младшего брата, которого в действительности звали Шушуми Такахито. По ее совету он взял себе фамилию бабки и стал скрывать родство с Мизуки. Она стала распространять слухи, что Шушуми уехал в Соединенные Штаты и там пропал без вести. Ну а новоявленного Макимото было решено отправить в Токио,

чтобы его сходство с владелицей фабрики никому не бросалось в глаза.

Услышав рассказ, Бондарев хмыкнул. Стало ясно, почему Мизуки, твердившая, что у нее есть только один брат, могла случайно оговориться. Она спасала Шушуми — Макимото. Но, пока она играла в благородство, он отсиживался в столице, где палец о палец не ударил, чтобы помочь сестре, попавшей в беду. Он проявил себя как эгоист и трус. Полное дерьмо, как выразился бы Бондарев, если бы его попросили охарактеризовать сидящего перед ним человека. Но с подобными просьбами к нему никто не обращался, поэтому он оставил свое мнение при себе.

— Как получилось, что ты стал вице-президентом? — спросил он.

— Деньги были нужны, — ответил Макимото с подкупающей искренностью. — Сестра назначила мне высокий оклад.

— Давно это произошло?

— М-м… Примерно год назад.

— Ты хоть раз навестил Мизуки с тех пор?

— Зачем? Находясь вдали под другой фамилией, я мог принести сестре гораздо больше пользы. Я был ее доверенным лицом. Выполнял ее различные поручения. Вас, например, принять, оружие раздобыть.

Макимото умолк, преданно глядя на Бондарева. Чего он ждал? Излияний благодарности? Похвал? Может быть, медали за Проявление Братской Заботы?

— Кстати, оружие мне не помешает, — изрек Бондарев. — С пистолетом я не мог сюда прилететь, как ты сам понимаешь.

— Вы думаете, у меня припрятан целый арсенал? — недовольно спросил японец.

— Думаю, да. Спорим, ты держишь дома пушку для защиты от грабителей?

— Как вы догадались?

— Такие, как ты, всегда опасаются за свою… — Бондарев поколебался и, чтобы не портить отношений, решил заменить слово «шкуру» на другое. — За свою жизнь.

Макимото побледнел, зато на его щеках расцвели алые маки.

— Считаете меня трусом? — звонко спросил он. — Я не трус, ясно? Находясь здесь, я искал способы расправиться с шантажистами.

— Нашел?

— Пока нет. Не так-то это просто.

— Куда проще врать по телефону человеку, который вызвался помочь твоей сестре не словом, а делом.

Бондарев вытянул ноги и забросил руки на спинку дивана, барабаня пальцами по упругой обивке.

— Вы опять о цене, которую я вам назвал? — потупился Макимото.

— Ты догадливый парень.

— Меня заставили, — выдавил тот из себя.

— Приставили ствол к виску? — поинтересовался Бондарев.

— Именно! Меня застигли возле открытого

сейфа, который я не имел права открывать. Их было двое. Оба в черных масках. Эти сверкающие глаза!.. Они жгли меня, как лазеры!

— А если без патетики?

— Они сказали, что знают о вашем звонке, — тихо произнес Макимото. — И заставили соврать, что один робот стоит восемьдесят долларов. В меня целились из настоящего пистолета. И это была не шутка.

— Они знают, что ты родной брат Мизуки?

— Нет, слава богу. Зато, как мне кажется, они знают, что я оказываю содействие русскому. И это меня пугает. — Макимото приложил растопыренную пятерню к груди: — Нет, я не за себя боюсь. Но за моим жилищем явно следят. Явившись сюда, вы рискуете жизнью.

— Зачем же тогда… — Не договорив, Бондарев неспешно прикурил и только после этого закончил вопрос: — Зачем же тогда ты произнес отзыв? «Второе февраля» означает, что вокруг тебя чисто.

Брат Мизуки обмяк в кресле, выкручивая пальцы с таким остервенением, словно решил избавиться от них.

— Я перепутал, мистер Железняк. Я не шпион, не крутой полицейский. Я рядовой обыватель, впервые столкнувшийся с паролями, слежками, опасностями. Я устал, устал от всего этого. Потерял покой, потерял сон. Так больше продолжаться не может. Я не вынесу этого постоянного стресса.

Бондареву показалось, что он сидит в зрительном зале и наблюдает за довольно талантливым артистом.

— Тогда ты понимаешь, каково сейчас приходится твоей сестре и остальным родственникам? — спросил он.

— Да. Понимаю, — трагически вздохнул Макимото.

— Они решили, что лучше погибнуть стоя, чем жить на коленях, — произнеся эту банальную сентенцию, Бондарев не позволил себе ни малейшего намека на улыбку.

— Отлично сказано, — оценил Макимото. — Лучше не придумаешь.

— А как насчет тебя? Ты тоже готов сражаться?

— Да! Готов!

— Тогда у тебя появилась прекрасная возможность.

Сказать, что японец расцвел от счастья, было бы большим преувеличением.

— Отлично, — проговорил он и, устав заламывать пальцы, начал потирать ладони. — Что от меня требуется?

— Я знаю, как остановить производство проклятых дедов-морозов, — понизил голос Бондарев.

— Как?

— Сначала я хотел просто взорвать фабрику.

— Ого!

— Да, взорвать. Но потом решил, что оставлю вашу семью без средств к существованию. Ведь страховку вам никто не выплатит.

— Почему? — поинтересовался Макимото, зрачки которого выглядели так, будто он сфокусировал взгляд на кончике своего носа.

— Потому что… — Бондарев поманил его пальцем, призывая наклониться вперед. — Потому что никакая страховая компания не выплатит компенсацию фабрике, на складе которой нелегально хранилась взрывчатка.