Игры Черта
Шрифт:
Демьян велел странному чувству заткнуться и, желая поскорее закончить этот фарс, сорвал с крючка махровое полотенце, одним рывком распахнул дверь, та со стуком врезалась в стену, и решительно зашагал по коридору. Остановившись в дверном проеме, Демьян преодолел очередной взрыв желания свернуть шею смертной, подошел к ней и, обняв, закружил по кухне. Оказывается, так просто — коснуться ее, это не вызвало тошнотворных спазмов и не переполнило чашу презрения. Терпимо.
Замешательство смертной эхом отозвалось в его груди. А когда она попыталась оправдать присутствие
Он испытал радость, когда смертная сжалась в мучительной судороге, и эта радость причинила ему боль. Смущенный этим, Демьян умудрился сохранить на лице выражение триумфа и вышел из комнаты.
Презренные черви!
Но в ванной его ждал еще один сюрприз. Демьян так и не смог понять, почему сам Род посетил его в Яви, зачем-то напомнив, что он наблюдает за Играми.
А когда смертная ворвалась в ванну, Род искренне развеселился.
— Теперь я понимаю, что твоя мать имела в виду.
Изобразив вполне правдоподобную маску безразличия, князь с помощью Рода смог покинуть Явь.
Навь
Бордовая пасть камина пылала огнем, заливая оранжевым светом книжные стеллажи. Моранна сидела в широком обитом кожей кресле, с упоением изучая книгу в потрепанном переплете. На столе из полированного дерева высился многоярусный канделябр со стройными высокими свечами. Широко раскрытые глаза Моры быстро скользили по строчкам, обегали замысловатые рисунки древних символов. Она настолько углубилась в чтение, что не заметила появление супруга — князя Нави.
Как и у большинства отпрысков Мрака, у Моры были черные волосы, мягкими волнами струящиеся по плечам, и необычайно темные глаза. Ее красота, холодная и безупречная, способна зажечь самую неистовую страсть. Однако, сам Князь никогда не испытывал к ней ничего подобного, хотя коридоры замка звенели от задорных голосов их общих сыновей.
Не спрашивая разрешения войти, Демьян миновал порог. Медленные шаги раздавались в просторной зале, нарушая гулкую тишину.
Не отрывая взгляд от книги, Моранна подняла указательный палец.
— Один момент.
Шорох стремительно переворачиваемых страниц сопровождался нетерпеливым позвякиванием подвесок на ее браслете. Остановив выбор на странице, где был изображен древний символ цикличности Вселенских процессов — коловрат, Мора перекинула матерчатую закладку через лист, и захлопнула книгу, небрежно бросая ее на стол. И только после этого удостоила супруга приветливой улыбкой.
Демьян взял со стола книгу и, посмотрев на обложку, удивленно уставился на супругу.
— «Пришествие Первородных Сил»?
Мора вздохнула и развела руки.
— Мне хочется, чтобы эта Игра была особенной. С эдакой изюминкой, — Моранна продолжала сидеть в кресле с выражением ленивого безразличия на лице.
— Не думаю, что изучение древних знаний подскажет тебе, как нафаршировать
Демьян почувствовал в Моранне непонятный, возрастающий протест. Обычно в период Игр она становилась задумчивой и тихой, но в этот раз ее словно подменили.
— К сожалению, единственной возможностью выпустить пар у меня, дочери Мрака, является подготовка твоих Игр. Безумие. В этом мире не осталось ничего кристально чистого или истинно темного. И это хорошо. Скучнее предсказуемого добра, сравнимого с ленивой коровой, пережевывающей свою вечную травяную жвачку, может быть только сам процесс обращения и принятия так называемой Истины. Когда человек отрицает зло во всех его проявлениях и идет в монастырь, молиться своему Богу, лицо у которого в каждом веровании разное. То ли дело Зло, кипящее необузданной энергией, хитрое и коварное. Оно не носит маску, у него одно лицо.
Ее слова советовали не верить спокойному даже равнодушному тону.
— Да. Жизнь человечества вне сомнений стала бы веселее, острее, разнообразней, если бы зла в ней стало немного больше, — согласился Демьян.
— Прости. Я знаю, об этом нужно забыть. Но прошлое всплывает само собой. И тогда я понимаю — все смешалось в серую массу безвольных людей и всесильных богов. А наше место где-то посередине. Мы не смертные, но и не боги. И, тем не менее, в нас с тобой есть одна очень важная особенность — мы дети Мрака.
Разговор принял ожидаемый Демьяном поворот. Единственное что он не смог понять — почему она решилась заговорить об этом. Каждое ее слово эхом звучало в его голове, как отражение собственных мыслей, которые он тщательно скрывал. И Мора своими разговорами может разрушить то, что он создавал тысячелетиями, настойчиво отгораживаясь от соблазнительного Зова Сути.
Мора увидела колебание в его глазах, поэтому настойчиво продолжила:
— Ты бы хотел дать силу своей сути? Поддаться той свирепой ярости, которая кипит в наших жилах?
— Ты знаешь ответ.
— Согласна, — раздраженно ответила Мора, поднимаясь. Теперь их лица разделял сантиметр, и Демьян видел, как у ее глаз собрались мелкие морщинки, когда она презрительно прищурилась.
— Ведь ты можешь за неделю обратить во зло все человечество, и все люди, как стадо послушных баранов, столпятся в твоей обители, безвольные, коленопреклоненные. — В Играх ты можешь реализоваться как первоначальное и вечное зло. Так почему не используешь эту возможность?
В ее словах было больше здравого смысла, чем он бы хотел, и как черви вгрызаются в сочное яблоко, они вползали в голову.
— Наш разговор станет проще, если ты перестанешь говорить загадками.
Мора отошла от супруга, направляясь к шкафу, чтобы достать бокал и бутылку вина.
— Я знаю, Демьян. Ты хочешь, просто об этом не принято говорить вслух. Рожденные в том мире, но вынужденные жить в этом, мы остались потомками Мрака, — нарочито спокойно продолжала она, наполняя бокал вином. — Мы не свободны. Мы привязаны к глупым правилам, ограничивающим нашу суть.
— Мы живем в этом мире. И это нужно уметь принять.