Игры форов
Шрифт:
— Если ты намерен командовать моим формированием, сынок, пожалуйста, сделай старому солдату одолжение и добудь себе пару армейских ботинок.
Наконец осталась одна Елена.
— Я хочу, чтобы ты еще раз допросила генерала Метцова, — сказал ей Майлз. — Добудь все тактические данные о дислокации рейнджеров, какие сможешь. Коды, корабли на рейде, в доках, последние известные места дислокации, специфика персонала, плюс все, что он может знать о верванийцах. Убери все неудачные упоминания о моей настоящей личности, которые он может сделать, и передай все в оперативный отдел, предупредив, что не все, что Метцов считает правдой, таковой является.
— Хорошо.
Майлз вздохнул, устало облокотившись на пустой переговорный стол.
— Знаешь, планетарные патриоты вроде барраярцев — нас барраярцев — не правы. Наш офицерский состав считает, что у наемников нет чести, потому что их можно купить и продать. Но честь — это роскошь, которую может себе позволить только свободный человек. Хороший имперский офицер, вроде меня, не связан честью, он просто связан. Скольких из этих честных людей я только что обманом обрек на смерть? Это странная игра.
— Ты хотел бы что-нибудь изменить из сегодняшнего дня?
— Все. И ничего. Я мог бы врать в два раза быстрее, если бы это понадобилось.
— С бетанским акцентом ты действительно говоришь быстрее, — согласилась она.
— Ты знаешь, о чем я. Поступаю ли я правильно? Если смогу довести все до конца. Неудача автоматически будет означать, что я не прав.
«Не один путь к катастрофе, но все пути…»
Она подняла брови:
— Конечно.
Его губы изогнулись вверх:
— Тогда ты, — «кого я люблю», — моя барраярская леди, которая ненавидит Барраяр, единственный человек в Ступице, кого я могу честно принести в жертву.
Она склонила голову, обдумывая сказанное.
— Спасибо, милорд, — по пути из комнаты она коснулась рукой его макушки.
Майлз затрепетал.
Глава 15
Майлз вернулся в каюту Оссера и быстро просмотрел файлы адмиральского комма, стараясь получить представление обо всех технических и кадровых изменениях, произошедших со времени его прошлого командования, и дополнить картину происходящего в Ступице данными дендарийской и аслундской разведок. Кто-то принес ему бутерброд и кофе, которые он проглотил, не заметив вкуса. Кофе больше не помогал его мыслям проясниться, хотя он по-прежнему был взвинчен почти до предела.
«Как только мы проведем расстыковку, я рухну на оссеровскую кровать». Ему нужно потратить хотя бы несколько из тридцати шести часов перелета на сон, иначе к моменту прибытия он будет скорее обузой, чем поддержкой. А ведь ему придется иметь дело с Кавило, которая, даже когда он был в своей лучшей форме, заставляла его чувствовать себя тем пресловутым парнем, что на поле битвы умов явился безоружным.
Не говоря уж о цетагандийцах. Майлз поразмышлял об историческом парном забеге между вооружением и тактикой.
Ракетное оружие для космического сражения между кораблями довольно быстро устарело из-за появления силовых щитов и лазерного оружия. Силовые щиты, предназначенные для защиты кораблей от космического мусора, встречаемого при движении на скоростях обычного пространства вплоть до половины скорости света, без каких-либо затруднений отбрасывали и ракеты. Лазерное оружие, в свою очередь, стало бесполезным после появления «шпагоглотателя» — разработанной бетанцами защиты, которая фактически использовала вражеский огонь как собственный источник энергии. Схожий принцип применялся и в плазменном зеркале, разработанном во времена родителей Майлза. Эта технология обрекала на ту же судьбу и
В последнюю пару лет наиболее перспективным оружием для корабельного боя было, похоже, копье гравидеструктора — модификация технологии тяглового луча. Щиты искусственной гравитации разной конструкции пока что отставали в плане защиты от него. Луч деструктора в местах попадания по массе оставлял изуродованные и перекрученные обломки. А что он делал с человеческим телом — просто ужас.
Но энергоемкое копье деструктора могло действовать только на безумно малом по космическим масштабам расстоянии: от силы десяток километров. Сейчас кораблям приходилось уже действовать сообща, чтобы захватить вражескую цель: снижать скорость, сближаться, маневрировать. Учитывая также небольшие пространственные масштабы червоточин, похоже, сражения внезапно снова могли обрести характер плотного и тесного взаимодействия. Разве что слишком плотные построения нарывались на «солнечную стену» — массированную ядерную атаку. Снова и снова по кругу. Можно было предположить, что таран и абордаж действительно могут вновь стать действенной и популярной тактикой. По крайней мере, пока из мастерских дьявола не прибудет очередной сюрприз. Майлз недолго помечтал о возвращении старых добрых времен его деда, когда люди могли убивать друг друга с чистых пятидесяти тысяч километров. Просто яркие искорки.
Влияние новых деструкторов на концентрацию огневой мощи обещало быть любопытным, особенно когда в деле присутствовала червоточина. Становилось возможным для маленькой силы на маленьком пространстве выставить столько же огневой мощи на кубическое что бы там ни было, сколько могла выставить и большая сила, не способная ужать свои большие размеры до дистанции эффективного поражения. Хотя разница в резервах все еще, разумеется, играла свою роль. Большая сила, готовая идти на жертвы, могла продолжать атаковать меньшую силу, пока грубое численное преимущество не одержит верх над концентрацией. Цетагандийские гем-лорды не страдали от аллергии на жертвы, хотя, как правило, предпочитали начинать с подчиненных, а еще лучше — с союзников. Майлз потер затекшие мышцы шеи.
Засигналил входной звонок каюты, Майлз протянулся через комм-пульт и нажатием клавиши открыл дверь.
Худощавый, черноволосый мужчина на вид чуть более тридцати лет, одетый в серую с белым форму наемника с нашивками техника, замешкался в дверном проеме.
— Милорд? — спросил он мягким голосом.
Баз Джезек, главный инженер флотилии. Когда-то дезертир, бежавший из барраярских Имперских Сил, затем давший клятву верности как личный оруженосец Майлза в его роли лорда Форкосигана. И, наконец, муж женщины, которую Майлз любил. Когда-то любил. Все еще любил. Баз. Проклятье. Чувствуя себя неловко, Майлз прокашлялся.
— Входите, коммодор Джезек.
Баз бесшумно прошел по коврику с видом виноватым и оборонительным.
— Я только что вернулся с ведения ремонтных работ и услышал, что вы вернулись, — его барраярский акцент за годы галактического изгнания отполировался и стал тонким и мягким, гораздо менее заметным, чем четыре года назад.
— Во всяком случае, на некоторое время.
— Я… сожалею, что вы не нашли вещи такими, какими их оставили, милорд. У меня такое чувство, будто я промотал еленино приданое, которое вы мне дали. Я не осознавал последствий экономических маневров Оссера, пока… Что ж… Мне нет оправданий.