Игры престолов. Хроники Империи
Шрифт:
– За дверьми стража, – предположила она. – Они сбегутся на твои крики, а меня казнят на месте. Ты сможешь выбрать более удобную жену в угоду Совету старейшин.
Губы Араши изогнулись в злой усмешке:
– Право же, Гюссхе… ну что за фантазии? Угождать Совету Гнёзд – последнее, что я намереваюсь делать. Эти дряхлые старцы не имеют никакого права решать за Великого Дракона, а посему, если решилась – не медли. Заставлять обречённого ждать казни недостойно.
– Разве тебе не страшно? – Совсем уж жалобно спросила Гюссхе. Всё складывалось не так, как она себе воображала. Почему-то её «жертва», беззащитная и уязвимая, не торопилась падать на колени, демонстрируя унизительную покорность, напротив!
– Страшно? – Мягко переспросил Араши. – Разумеется, мне страшно. Однако с некоторых пор собственная жизнь утратила часть своей ценности, а знаешь, когда это произошло? Когда я встретил тебя, моя светлая, нежная хэйна. Моя богиня. С тех пор каждый миг моей жизни посвящён служению тебе и если ты вдруг решила забрать её, что ж, я не буду сопротивляться. Ты – основа моего существования. С’хленн, малыши… Рухнет хотя бы одна из этих колонн и я буду уничтожен.
– Умеешь красиво говорить, Хаффи, – дрогнувшим голосом сказала Гюссхе. – Это один из твоих величайших талантов, верно? Магия слов.
– Если говорить о чарах, то в них я бессилен. Настоящим волшебством обладают мои братья. Им подвластны разумы и сердца других людей, они с лёгкостью читают мысли, предугадывают события, смешивают чувства… мне же остаётся лишь улавливать жалкие крохи информации, анализировать, делать выводы. Всё, что им даётся с такой возмутительной небрежностью мне приходиться добиваться потом и кровью. – Араши тихонько улыбнулся чему-то, а Гюссхе подумала, что это – один из самых долгих их разговоров.
– Однако, есть одно средство, хэйна, которое поможет нам быстро и полно понять друг друга и я хотел бы использовать его в самую последнюю очередь, но обстоятельства, увы, не позволяют подобной роскоши.
– Что же это? – С опаской спросила Гюссхе, устало опуская кинжал.
– Методика, разработанная мною на основе «слияния разумов». Это совершенно безболезненно, по крайней мере, для тебя. Я не буду принуждать, – тут же добавил он, видя сомнение в тонком, красивом лице женщины. Но вот она решительно вздёрнула подбородок, принимая вызов.
– Что мне нужно делать?
– Для начала – отложить эту острую штуковину и подойти ко мне.
В золотом взгляде напротив – добрая, ласковая улыбка, чуть-чуть печали и целый океан нежности. Протянув ей какую-то пробирку с тёмной жидкостью, попросил:
– Выпей, это совершенно безопасно, клянусь честью.
Она безропотно проглотила вязкую, сладкую жидкость, похожую на густой шоколад и почувствовала, как его сильные тонкие пальцы коснулись её щеки, плавно двинулись к виску, оставляя обжигающий след, медленно тающий на коже. Понизив голос, придав ему гипнотические интонации, Араши шепнул:
– Закрой глаза, расслабься… Представь, как ты входишь в распахнутые двери. Да, вот так…
Лицо Змееглазого на миг исказила судорога боли, дыхание перехватило, но ему удалось сдержать стон, загнать его обратно и вновь научится дышать. Это оказалось гораздо труднее, чем он себе представлял! Впустить в своё сознание не-телепата – всё равно что позволить роте солдат в подкованных сапогах промаршировать по беззащитному мозгу. Гюссхе не могла знать о том, как следует экранировать свои мысли, чтобы не травмировать партнёра, но Араши не возражал против боли. Если они способны понять мотивы и поступки друг друга только таким образом, что ж, значит, на то воля Изначальных.
Гюссхе открыла глаза и испуганно ахнула. Она стояла на краю гигантской пропасти, разверзшейся вглубь и вширь покуда хватало взгляда. Вокруг царили пустота и тишина, окрашенные в благородный бархат сумерек. Единственными источниками света в этом сне наяву были далёкие мерцающие звёзды, единственным звуком, кроме взволнованного дыхания Гюссхе был еле различимый гул ветра.
Но вдруг её внимание привлекла далёкая искорка света, не имеющая ничего общего со звёздами, и женщина направилась туда, осторожно ступая по грани пустоты. Очень скоро она поняла, что слабое свечение, влекущее её, исходило от белоснежной одежды мужчины, стоявшего посреди пропасти на крохотном пятачке вершины колонны, бесконечным столбом уходящей куда-то вниз и во тьму. Камень был покрыт сетью трещин и сколов. Мужчина повернулся к ней, ласково улыбнулся:
– Ты, верно, гадаешь, что это за место? Мой мир, Гюссхе. То, чем я являюсь.
– Но здесь нет ничего, – испуганно прошептала она, и неведомо каким образом Араши, находящийся от неё очень далеко, расслышал каждое её слово. Печально кивнул:
– Так было не всегда. В пору моей юности и любознательности, едва научившись заглядывать в себя с помощью особых техник и медитаций, я попадал в царство книг. Хранилище постепенно расширялось по мере того, как я взрослел и набирался опыта. Шуршание страниц всегда успокаивало меня, делало счастливым, но однажды в моей душе что-то сломалось и появилась чёрная трещина. Может, это произошло, когда я узнал тайну собственного предназначения, своё истинное место в мире отца и братьев, которое отвели мне от рождения. – Кулаки Араши сжались, ногти впились в ладони едва не до крови, но он заставил себя расслабиться, вновь посмотрев на любимую через бездну, разделяющую их души. – Граница эта словно отделила меня от остального мира и со временем лишь продолжала шириться, так что вскоре ненасытная пропасть поглотила моё убежище. Долгое время скитался я в надежде найти исцеление, но в этом мире день сменили сумерки и времени у меня почти не осталось. Я потерялся, Гюссхе.
В голосе Араши звенело неподдельное отчаяние, и что-то в душе самой Гюссхе жалобно вторило этой исковерканной мелодии так, что щемило сердце. Словно она и в самом деле могла понять ужас и страх хсаура, обречённого на одиночество.
– Встретив тебя я впервые почувствовал надежду изменить судьбу.
– Что же, с Феридэ не вышло?
Она вовсе не хотела язвить, но Араши дёрнулся от этих слов, словно от сильной пощёчины. Сказал:
– Никогда я не считал твою сестру кем-то большим, чем деловым партнёром. Да, между нами были плотские отношения, но это было лишь способом удовлетворить физические потребности с обеих сторон. Мне жаль, что из-за этой связи выгляжу грязным подонком в твоих глазах.
Гюссхе молча качнула головой, отвергая его извинения.
– Уже не имеет значения, кем вы были друг для друга, Хаффи. Прости мою ревность.
Араши прикрыл глаза, пошатнувшись. Хрупкая опора под его ногами угрожающе скрежетала, в пропасть летела каменная крошка, образовывались новые трещины в камне.
– Я просто хочу, чтобы ты знала – мне не нужна рабыня, покорная и безответная, не нужна женщина, готовая на всё ради власти и положения. Верю, что ты не такая. Я выбрал тебя, Гюссхе, потому что ты – открытый огонь, страстная, яркая, нежная, ласковая… единственная, кому я доверяю свою душу. Прямо сейчас, прямо здесь, готова ли ты шагнуть мне навстречу?
– В пропасть? – Недоверчиво спросила она. Араши качнул головой:
– Эта бездна существует только для меня. Вот момент истины – апофеоз наших чувств друг к другу. Один шаг может спасти или погубить.
Наверное, он шутит, не может же быть правдой подобное?! Чего он хочет от неё? Разум Гюссхе охвачен ужасом и смятением, она стоит напротив Хаффи, но их разделяют десятки метров пустоты. Что ей делать?! И посреди хаоса, в который превратились её мысли, она нашла свой крохотный островок спокойствия, состоящий из одной-единственной мысли, непреложной истины, и от того незыблемой.