Игры со смертью
Шрифт:
Бажена удивленно округлила глаза, хмыкнула и спросила с придыханием:
— А они были… живы?
Она явно намекала на то, что видеть живого лешего Эдвин не мог, по причине того что этот лесной народ контактировал только со своими лесными, ну и с ведьмами иногда, а более ни с кем, даже эльфов игнорировали, а все потому, что лешие опекали свой лес.
Причем фанатично и основательно, так что на заповедные полянки не могли попасть ни маги, ни эльфы, а иной раз и пчелы даже, что приводило к гибели урожаев диких ягод… Лешие отчаивались, конечно, частенько после у деревенских жителей ягоды выменивали на разные лесные травки, но забота о своих лесных угодьях в них все равно
И тут Эдвин сказал:
— На момент встречи со мной — да.
Бажена изумленно приоткрыла рот, уставившись на некроманта как на кошмар явившийся на яву, но тут в карете прозвучало: — Рот-то закрой, не позорься.
И домовая, неведомо как тут очутившаяся, проявилась начиная с очертаний и завершая ароматом корицы, которая в характерных мешочках наполняла доверху корзинку тети Матрены.
— Как вы?.. — удивленно воскликнула я.
— Знамо как, — домовая меж тем недобро на Эдвина глядела, — мы, маленький народ, по своим особым тропам ходим.
Бажена, ничуть не удивившись появлению домовой, испуганно спросила:
— Тетя Матрена, бахвалится он, али взаправду двух леших порешил? Тяжело вздохнув, домовая важно ответила:
— Взаправду, Баженька, взаправду. Ты на него не смотри, что некромант поганый, он из рода Харнов, что пришлые со самых границ Хаоса проклятого. Кровь у них поганая да настолько, что нечисть навроде лешаков за версту чуют, да с земель своих изгоняют бесповоротно и сурово.
Я с нескрываемым удивлением посмотрела на Эдвина, Эдвин же сурово молчал, олицетворяя собой сурового воина сурово отказывающего есть пироженку, если на нем нет вишенки. Не сдержавшись, невольно улыбнулась. Парень хмуро глянул на меня и проворчал:
— У меня тут всю историю рода перевирают жестоко, а ей смешно.
— Извини, но действительно забавно стало при упоминании слова «сурово», — призналась я.
Сверкнув улыбкой в полумраке кареты, Эдвин промолчал.
А вот тетя Матрена молчать не стала, сообщив Бажене:
— То шо опекает он ее пуще зеницы ока, на то, Баженька, не серчай, любит он ее больше жизни своей, вот и бережет, как может.
Я замерла. Хотелось повернуться и посмотреть на Эдвина… и не хотелось верить. Совершенно не хотелось верить. Бажена же переводила потрясенный взгляд с меня на некроманта и обратно, а Эдвин… Эдвин молчал.
— Да как же это? — всплеснула руками ведьмочка. — Она же Норта Дастела невеста, это все знают. Ошиблись вы, тетя Матрена.
— Домовые не ошибаются! — отрезала представительница маленького народа. И сочувственно обратилась к Эдвину: — Не серчай, воин Меча, не прожигай взглядом яростным, нет в любви постыдного ничего, а в твоей и подавно. Твоя любовь она навроде живой воды — с каждым глотком все хорошее просыпается, а дурное оседает остатком нерастворимым.
И вот тогда Эдвин произнес с сарказмом:
— Вы так много о нас знаете… О каждом из нас. Единственное, что меня поражает в вашей излишней самоуверенности, так это безудержное желание поделиться со всеми и каждым собственным мнением. Вас никто не учил, к примеру, держать язык за зубами?!
Прозвучало откровенно грубо, но домовая не обиделась, она поерзала на сиденье, устраиваясь удобнее, вздохнула печально, да и ответила:
— Уж отмолчала
— У меня нормальные глаза, — вставила я.
Тетя Матрена глянула насмешливо, да и высказала:
— Одно мне покою не дает, Риюшка, семнадцать тебе, кровь то спать до двадцати должна была, кто ж пробудил ее, девочка?
Честно говоря, было уже просто страшно говорить что-либо. Поэтому я молчала. И остальные молчали тоже. А вот домовая задумчиво продолжила:
— В академии вашего Сирилла наших в достатке, уж у них повыспрашивала, поузнавала — не было активации при них-то, значица в Некросе проклятом активация случилась. Жаль маленькому народу на территории Мертвого леса доступа нет, иначе у меня бы полная картина была, а так токмо догадки строить и остается. — Она тяжело вздохнула, и забавно болтая ногами и вернулась к теме беседы: — Василена свет Владимировна считает, что от любви к Нортаэшу Дастелу кровушка твоя проснулась, да не все просто так, вон принц Роан с Кали-проклятой с самого детства нежного рядом был, но не от него кровь проснулась, не им в силу вошла, катализатор там сработал тогда, будь эти орки неладны. Да только нет больше тех орков-властвующих, первыми они на Хешисаи пошли, первыми и погибли, никого не осталось. Стало быть другая причина имелась. И уж напрягала я память девичью, да вот что вышло у меня — в древние то времена, если случались браки межрассовые, кровь Хаоса просыпалась последовательно от трех факторов. Первый — интерес к мужчине. Вот как ни крути, как пи вспоминай, а таки самое первое все ж это самое, древнее, природой заложенное на инстинктах покоящееся. И тут выходит в Некросе ты впервые на мужчину поглядела взглядом девичьим.
И пытливо на меня уставилась. А я… я почему-то отчетливо вспомнила тот вечер, когда отчим привез меня в Некрос, и то как Гаэр-аш поднял голову от документов, которые читал за столом и устало посмотрел на нас. Я до сих пор отчетливо помнила этот взгляд и свое нежелание лгать этому человеку… этому мужчине. Внутри все неприятно похолодело…
— Вижу, припомнила, — удовлетворенно сказала домовая. — А второй фактор, деточка, страх. — Глазки ее прищурились, и она добавила уточняюще: — Страх насилия.
И я скорее почувствовала, чем услышала, как Эдвин затаил дыхание. Что сказать — я и сама едва дышала.
— Напал на тебя кто, — продолжила тетя Матрена, — кровь и всколыхнулась агрессией, выплеснулась гневом и яростью. Было?
Я не пошевелилась даже, стараясь ничем, ни движением, ни вздохом не выдать своих эмоций. Стараясь даже не вспоминать того, что было под помостом, но, кажется, теперь отчетливо понимая, как сильно на меня это повлияло…
— Было, — удовлетворенно произнесла тетя Матрена.
— Ох и страшные обычаи в Некросе, — пробормотала Бажена.
Тетя Матрена кивнула, и задумчиво проговорила:
— А третий фактор — привязалась ты сердцем, Риюшка. Оно, милая, как — кошка ходит сама по себе. А ты не одна больше, вижу я как заботу принимаешь от воина вот этого, да и от жениха своего фальшивого. Привязалась ты к ним, за своих почитаешь. Не беспокоишься токмо, не тревожишься, но полагаю я от того это, что артефакторка ты знатная, изыскала способ прикрыть то жизни их, вот и не тревожишься. А так-то — третий фактор, милая, кровь твоя и бунтует, требует, чтобы вышла ты из группы. Кошка в тебе одному подчиняться готова, а их то на твою голову сколько, хозяев самозванных?