Их было семеро…
Шрифт:
То ли на лобовом стекле «фиата» был специальный пропуск, то ли эту машину уже знали, но «фиат» беспрепятственно миновал ворота, развернулся на центральной площадке и подъехал к одному из коттеджей, крайнему в ряду. Голубков достал из бардачка бинокль, снял приставку для ночного видения, с минуту рассматривал коттедж, а затем молча передал бинокль Боцману. В окулярах была отчетливо видна темно-вишневая «альфа-ромео», стоявшая под навесом.
Якут и Лис вышли из «фиата», Лис нажал кнопку на входной двери. Из динамика магнитофона раздался слегка искаженный какими-то помехами
— Кто?
Одновременно включилась запись.
— Свои, Ленчик, — ответил Лис. — Это я, Владас. Со мной Корень. Дверь открылась.
— Постойте, спрошу… Граф! Тут Влад и Корень. Пустить?
— Пусть входят…
— У них что, даже дверного глазка нет? — не отрываясь от бинокля, спросил Боцман.
— Зачем? Интерком или домофон.
— Видеокамера?
— Вряд ли. Это же просто мотель.
Дверь закрылась.
Из магнитофона донеслось:
— Ну?
— Они появились. На «ситроене». Двое…
II
«…— Ну?
— Они появились. На „ситроене“. Двое.
— Ленчик! И ты, Корень. Посидите на кухне. Садись, Влад. Рассказывай.
— Подъехали часов в десять. На том самом „ситроене“, про который вы звонили из Варны, когда их потеряли. „Три оливы“. „Откройте для себя Кипр“. Один — „шестерка“, водила. Второй — главный. При галстуке, английский журнал читает. Разговаривал через губу. Правда, сразу просек, что у нас пушки.
— Как?
— Не знаю. Но просек на раз. „Покупатели приходят на базар с бабками, а не с пушками“. В этом смысле выразился. Хотя на виду мы их, сами понимаете, не держали.
— Значит, глаз наметанный?
— Выходит, так.
— Кто они? Хоть примерно, какой масти?
— Непонятно, Граф. Как и те двое, которых мы взяли. Может, все-таки „контора“?
— Не их дела. Точно не из братвы?
— Разве что из новых. Их сейчас, сами знаете, расплодилось как собак нерезаных. Накачаются наркотой — и вперед. Полный беспредел творят. Правильному вору скоро и ступить некуда будет.
— Рано страдаешь, Влад. Для правильного вора ты еще зону мало топтал.
— Извините, Граф. Но сейчас не по ходкам вора в закон вводят, а по делам.
— Делами тебе тоже рано хвастать. Хруста не прикрыл — вот твои дела. А может, ты его сам сдал, чтобы его место занять? А, Владик?.. Ладно, шучу. Разобрались, сам виноват — расслабился от курортной жизни. Те двое, что у нас, — на игле?
— Нет. Специально посмотрел — вены чистые. Может, травка или колеса. Но не ширяются — точно.
— Что говорят?
— Все то же: отдыхали на Кипре, прилетели пораньше — тачку купить. Бабок у них было как раз на тачку — три штуки баксов.
— Били?
— Кого?
— Кого! Их! То, что вас били, я и сам вижу. Прямо цирк! Четыре бугая с пушками не смогли чисто взять двух фраеров, у которых даже финаря не было! Расскажи кому — не поверят!
— А кто знал? В натуре, Граф, все путем было: посадили в тачку, пушки в бок. Обычное дело. Да тут и началось.
— Что?
— А я знаю? Меня сразу вырубили, Корню нос своротили, Юраня за рулем был, так ему маленький ногой в ухо гвозданул. Хорошо, кроссовкой, а если бы ботинок — хана, проломил бы
— Каратисты?
— Какой там! У Горба черный пояс, а толку? Тут не карате. И не боевое самбо. Не разбери пойми. Такому только в уличных свалках можно научиться. Когда десять на одного. И не один раз. Только мало кто выдерживает.
— А эти двое, значит, выдержали?.. Потом-то вы душу на них отвели — на связанных?
— Ну, было немного… Вы же не велели слишком-то.
— Разговаривали как с ними?
— Ну, как. Нормально… Ну, я высокого слегка… сигаретой в грудь… чтобы поразговорчивей был…
— Разговорился?
— Нет.
— Да ну?
— Говорю же… Носом потянул и сказал: „Шашлычком пахнет“.
— Вот как? „Шашлычком пахнет“? И это все, что он сказал?
— Все.
— А маленький что сказал после твоей сигареты?
— Он в отключке был. Я его… Граф, он же мне руку чуть не сломал!
— Ладно, оставим. Двое в „ситроене“, двое у нас, где еще двое?
— Неизвестно. К тачке не подходили, Горб пас. Может, страховали своих из толпы. Не засветились.
— А поводить по барахолке тех Пановых „шестерок“ не догадался? Могли и узнать.
— Они уже никого не узнают.
— Хочешь сказать, что вы их?..
— А что было делать? Где мне людей взять, чтобы всех охранять? Нас всего четверо.
— Я тебе своего телохранителя отдал.
— Ну, пятеро с вашим Гришей. Все равно мало. Да и те свое дело сделали.
— Трупы где?
— Сбросили в какой-то колодец на сыроварне. Там вонь такая, что сто лет не найдут.
— А этих где держите? Там же, на сыроварне?
— Нет, стремное место, подходы открытые. В казарме, на бывшей „губе“. Какие-то местные перестроили ее под склад запчастей, мы у них перекупили на две недели. Ну, тоже вроде как под временный склад. Надежное место. Решетки, стальные двери, замки. Что надо. Там они и сидят. Юраня, Горб и ваш Гриша в охране. В десять вечера мы с Корнем их сменим. Нужно срочно людей вызывать, Граф. Ваших, из Афин. Из Пафоса долго, да там серьезных ребят и не осталось.
— Там серьезных и не было. Или ты считаешь крутыми тех пятерых мудаков, которые дали подорвать себя обыкновенной бочкой? Тогда у нас с тобой разное понимание, что такое серьезный парень. Потом о людях поговорим. Где, по-твоему, товар? По-прежнему в „ситроене“?
— Нет. Вынули, точно. Я специально залез под тачку — вроде глушитель проверить. На переднем коробе — следы сварки. Замазаны, но следы свежие. И полоса по размеру — с кейс. Как раз под товар.
— Так, может, он там и есть?
— Вы не в курсе, Граф, как это делается. Когда товар закладывают, сварку не просто зачищают, а все дно грунтуют и красят. Почище, чем на фирме. Они сколько границ прошли? С такой сваркой их на первой бы прихватили. Нет, товар они вынули, а дырку заварили на каком-нибудь местном сервисе или в мехмастерской.