Иконописец
Шрифт:
Руперта неожиданно разбудил сигнал будильника, который был им наведен на восемь утра.
«Что это было? Сон или реальность? – подумал Руперт, и тут же, как человек здравомыслящий и материалист, дал отчетливый ответ: сон, и ничего другое. – Просто кошмарный сон. Вчера переработал, устал».
На десять была назначена встреча с Жаном Обри. Он привел себя в порядок и уже в десять прибыл в кафе, где была назначена встреча.
– Мне здесь назначена встреча, – сказал Руперт официанту.
– Одну минуту, я выясню.
Он куда-то испарился, но вскоре вновь возник перед Рупертом.
– Прошу вас, идемте за мной, вас ждут, – заискивающе произнес официант.
Руперт последовал за официантом. У небольшого столика у окна, на втором этаже пентхауса Руперт увидел сидящего мужчину в возрасте. Руперт подошел и представился.
– Руперт Коу, я звонил вам.
– Я Жан Обри, присаживайтесь, – учтиво произнес Обри.
– Месье, вам что-нибудь принести? – спросил, вытянувшись, официант.
– Чашечку кофе, пожалуйста, – ответил Руперт, – с молоком.
– Будет исполнено, – и официант исчез.
Руперт поклал на мягкий диванчик, рядом с собой, портфель.
– Мне о вас рассказал Лукас Корра, – начал Обри. – Так что я в курсе. Он сообщил, что направляет вас ко мне и хочет выяснить как можно больше о художнике, написавшем это полотно.
– Да, меня интересует эта картина, – сказал Руперт.
– Это не картина, – сказал Обри, – а икона. Во всяком случае, так ее представили на аукционе.
– Вы приобрели ее на аукционе?
– Да, она мне почти ничего не стоила. У Корра больной внук. Я знал об этом и поэтому решил ее приобрести. Дело в том…
В этот момент появился официант и поклал чашечку кофе с молоком перед Рупертом. Затем вновь испарился.
– Что мне здесь нравится, так это то, что официанты не мешают вести беседу, – сказал Обри. – Больше он нас не потревожит, если мы его не позовем.
– Вы хотели что-то сказать о причине покупки иконы, – напомнил Руперт Коу.
– Да. Видите ли, я увлекаюсь старинными работами различных мастеров. Эта работа на меня не произвела впечатления: никому неизвестный художник Герман Кухта, кажется так его зовут.
– Подписи на картине не было.
– Это верно, он не оставил на ней свой автограф. И это странно, не правда ли. Кроме того, предмет был не старинным и не представлял никакой ценности, во всяком случае, для коллекционеров. Но… – он надпил кофе и продолжил. – Есть одно обстоятельство. Я был знаком с одним коллекционером. Имя его я вам не скажу, так как он не всегда законно приобретал предметы, имеющие большую ценность. Он скупщик и коллекционер в прошлом. Сейчас обанкротился, продал свои коллекции, многие предметы разлетелись тут же по всему миру. Кое-что приобрел у него и я. Вот почему я не сообщаю его имени. Многие бы заплатили солидные суммы, чтобы найти его, или его коллекции. Но… Как я уже сказал, его коллекция распалась. Может где-то остались списки его коллекции, поэтому я о нем не буду говорить. К тому же он умер, внезапно скончался – инфаркт, говорят. Хотя я в это не верю.
– Какое же он имел отношение к иконе? – спросил Руперт.
– Этот человек поручился за картину.
– В каком смысле? – спросил Руперт, сузив брови.
– Он не был хозяином иконы, а был лишь поручителем тех слов, что были сказаны перед продажей икон на аукционе.
– Икон? Я не ослышался?
– Нет, не ослышались. На закрытом аукционе, который проводили, я вам не могу сказать где, было выставлено восемь полотен. Их автором был некий Герман Кухта. Во всяком случае, это было известно от их владельца. Владелец не пожелал заявить о себе. На аукционе было заявлено, что все эти иконы обладают некой исцеляющей силой.
– Что это значит? – удивился Руперт.
– Это значит, что они излечивают людей от болезней.
– Многие известные коллекционеры профессионалы и любители не поверили в эти слова. В том числе и я. Тогда нам назвали имя поручителя. Он тогда был еще жив. Многие удивились этому, зная безупречную репутацию поручителя. Я и сам был в недоумении. Некоторые говорили, что поручитель просто солгал. Я тоже готов был поверить этому, зная в каком тяжелом положении, находились дела поручителя. Он был банкротом, такие люди могут находиться на грани безумия. И тем не менее… – Обри замолчал.
– Что?
– Имя. Многие поверили. Его имя всем внушало доверие. Хотя и сомнение в подобных заявлениях тогда зародились у многих. Какой-то американец сошел с ума и начал повышать цену на первую выставленную икону. Всех тогда это возмутило, и поэтому было решено продать иконы в два дня, так как аукцион подходил к концу, предложенных лотов было много. Я приобрел одну икону, как я уже говорил недорого – мне это стоило всего несколько тысяч евро. Для меня она никакой ценности не представляла, но я помнил о тяжелом состоянии внука моего друга Лукаса. Я купил икону и отправил ее в Австралию, в его замок, в надежде, что произойдет чудо. Хотя я сам этого и не ожидал, зная репутацию раковой болезни, но судьба изменилась, вопреки науке, и мальчик выздоровел. Я даже не поверил этому, если бы не радостные звуки голоса моего друга в телефонной трубке. Он передал мне по телефону, что его внук выздоровел. Скажите, это правда, вы его видели?
– Да, это правда. Мальчик излечился, что послужило тому причиной – чудо или продолжительное лечение у многих специалистов во многих клиниках, не ясно. Сейчас он находиться не в лучшем положении.
– Да, я знаю. Лукас мне все рассказал, – сказал Обри пониженным голосом. – Но ведь и отрицать, что икона не помогла, мы не можем. – Он прищурил взгляд. – Хотя вы правы. Лично я, как и вы в чудеса не верю. Что вы хотели еще узнать?
– Я хотел бы узнать, как можно больше об этом художнике?
– Я уже говорил, что мало знаю о нем. Он не представляет интереса для меня, – сказал Обри. – Но вы могли бы разузнать об этом у других коллекционеров. Я подготовлю списки владельцев, купивших на аукционе икон. Я, в общем-то, уже начал наводить кое-какие справки. И вот что я выяснил. Это неимоверно, и даже разум отказывается поверить в это. Как только Корра мне сообщил по телефону о вас, и попросил посодействовать вам в этом деле, я сразу же напряг свои тайные каналы добычи сведений и кое-что выяснил.