Икс
Шрифт:
Я дала ей свою визитку, которую она изучала, пока я стояла возле ее стола. По выражению ее лица я не могла понять, как она относится к частным детективам.
Она бросила карточку на стол и откинулась в кресле.
— Добро пожаловать в Бернинг Оукс. Что я могу для вас сделать?
Я уселась без приглашения и поставила сумку у ног. Психологически говоря, я не хотела над ней возвышаться. Я хотела смотреть ей в глаза, как будто мы были равны. Но она была равнее.
— Я хотела узнать, можно ли получить копию рапорта о вскрытии женщины, которая умерла в 1961 году.
— Если вы говорите о вскрытии тридцатилетней давности, отчет должен быть в архиве.
Бернинг Оукс — маленький город, мы приглашаем патологоанатомов по контракту, большинство из них находятся в Бэйкерсфилде. Не хочу вас обидеть, но просить заниматься поисками кого-то из моих людей будет проблемой, и какой смысл?
— Как насчет отчета следователя?
— Я сомневаюсь, что его вам покажут, но даже если он попадет к вам в руки, пользы будет немного. В те дни офицеры не были хорошо подготовлены. Записи были фрагментарными и иногда непоследовательными. Грамматические ошибки были ужасны. В общем, никакое агенство не даст изучать свои документы постороннему. На нас могут подать в суд. Люди имеют право на свои секреты, даже мертвые. Особенно мертвые.
— Есть здесь кто-нибудь, кто может помнить это дело?
— Буду рада поспрашивать, но непохоже, что оно наделало много шума. Как фамилия мужа, еще раз?
— Нед Лоув.
— И он до сих пор живет в городе?
— Он уехал через четыре месяца после смерти жены.
— У них были дети?
— Девочка, которой тогда было три года. Теперь она вышла замуж и живет в Санта Терезе.
— У вас есть копия свидетельства о смерти?
— Нет.
— Напишите в Сакраменто. Может быть, обнаружите что-нибудь подходящее.
— Спасибо. Я должна была подумать об этом сама.
Я вернулась в машину и сделала записи, заметив, что чувствую себя глупо. Шеф Дункан была вежливой, но дала понять, что мы не будем сидеть и обсуждать старые новости. Она не слышала о деле и не хотела спекулировать. Если подумать, я не получила никакой поддержки. Я скрепила карточки резинкой и убрала в сумку.
Нашла на карте школу старших классов и поехала в том направлении. Интересно, повезло ли Питу Волинскому больше, чем мне. Впервые в жизни мне захотелось, чтобы он был сейчас со мной в машине. Мы бы сравнили наши записи или обсудили идеи, как получить то, что нам нужно. При всем своем срезании углов, он был хитрым старым ублюдком, и наверняка имел миллион умных трюков в рукаве.
Я оставила машину в квартале от школы и пошла ко входу, мимо футбольного стадиона, который был пуст. Вокруг вообще было странно пусто, но только подойдя к двери и подергав ручку, я поняла, что здание заперто и темно. Я стояла, озадаченная. Черт, сегодня же суббота. Отошла и оглядела фасад, но нигде не было признаков жизни. Ну, что теперь?
Я вернулась в машину и доехала до библиотеки. Детей уже не было, а удобные кресла занимали другие посетители. Большинство столов были пустыми. Вторая
Я заметила Сэнди Клемпер, которая показывала старшекласснику, как просматривать микрофильм. Она подняла голову, улыбнулась и подняла палец, показывая, что видит меня. Я подождала за столом.
— Я вернулась.
— Вижу. Вам удалось что-нибудь найти?
— Я надеялась найти больше, но поняла, что сегодня суббота и школа закрыта. У вас есть копии школьных ежегодников?
— Да. Вы ищете своих одноклассников?
Я помотала головой.
— Эти дети учились лет на десять раньше.
— В каком году вы закончили?
— В шестьдесят седьмом, но не здесь. Я училась в Санта Терезе. Меня интересуют ежегодники с 1955 по 1957.
Ее выражение лица изменилось.
— Откуда вдруг такой интерес к школе в Бернинг Оукс? Несколько месяцев назад приходил мужчина и искал те же годы.
— Пит Волинский. Это было год назад. Он был моим другом.
— Я не знала, что о нем думать. Он был вежливым, но выглядел странно, но в конце концов, мы долго болтали. Вы знали, что он — детектив?
— Знала. Мы работали в одном агенстве.
— Вау. Наверное, вы могли расспросить его и никуда не ездить.
— Я бы так и сделала, если бы у меня была возможность. Он умер. Меня попросили заняться делом, которое он не закончил.
— Извините.
— Вы не знали.
— Все равно, я не должна была комментировать его внешность. Это было невежливо.
— Он бы не обиделся. Вы можете показать мне направление? Я сама найду ежегодники.
— Не надо. Я принесу их вам.
— Спасибо.
Я села.
Она принесла еще ежегодники за 1954 и 1958 годы, в придачу к тем, что я просила.
— Спасибо. Это замечательно.
— Дайте мне знать, если вам понадобится что-нибудь еще.
Я начала с 1954 года, ища Ленор Редферн, которой не было видно. На фотографиях не было упоминаний об отдельных учениках. Их было слишком много. Я листала страницу за страницей, пока не поняла, что 1954 год был для нее слишком ранним.
Я нашла одну ее фотографию в 1955 году, и одну — в 1956, в пятнадцать и шестнадцать лет соответственно.
Я закончила школу почти двадцать лет назад, но даже упоминание о ней отозвалось болью в желудке.
Я знала, что мое представление о Ленор было приукрашено тем, что я знала об ее искалеченной жизни, но некоторые характеристики были заметны. Она не улыбалась ни на одной фотографии, что заставляло ее выгладеть бледной и незащищенной. Даже на фото два на два сантиметра ее поза была несчастной. Она была слишком худой, а ее прическа была жалкой комбинацией слишком короткой челки, одиноких кудряшек с каждой стороны лба и остальных волос, заколотых невидимками. На ней была белая блузка с маленьким треугольным шарфом, повязанным у воротника. Та же блузка, два разных шарфика. Конечно, фотографии были черно-белыми, но Ленор все равно выглядела бледной. Как печально было знать, что она не доживет до двадцати двух лет.