Иларий, епископ Пиктавийский
Шрифт:
Наконец, если все эти разъяснения не могут рассеять предубеждения восточных против и их подозрений в его неправославном употреблении, то Иларий предлагает восточным совместно с западными установить и канонизировать его правильное понимание. Если есть опасение, что понимается не в смысле , то пусть будет определено, что между единым по существу и подобным по существу нет никакой разницы. Если может быть дурно понимаемо, то пусть будет установлено, как следует его хорошо понимать (ib., 88).
Итак, по своему смыслу обозначает то же, что и . поэтому для восточных нет оснований его не принять. И Иларий убеждает их сделать это. Как западных он убеждает принять наряду с и , чтобы снять с никейской веры подозрение в монархианстве, так восточным необходимо наряду с принять и , чтобы снять с себя подозрение в сочувствии арианству. Ариане отвергают для того, чтобы Сын Божий не признавался рожденным от Отца, а созданным из ничего. Отвергая с своей стороны это выражение, восточные возбуждают подозрение в том, что и они делают это по той же причине. «Вы не ариане, — обращается Иларий к восточным, —зачем же с отрицанием вам почитаться за ариан?» (ib., 88; ср. 83). Если для восточных подозрителен без пояснений , то для западных подозрителен при тех же условиях . Многое является подобным между собою только по внешности. Так, овечье молоко подобно по цвету коровьему. Но полное подобие возможно только между молоком овец, потому что истинное подобие обусловлено единством природы или существа (ib., 89). Подозрение усиливалось тем обстоятельством, что на Анкирском Соборе было проведено осуждение , но во избежание соблазна скрыто. «Если это было правильно написано, то этого не должно было
Свое обращение к восточным Иларий заключает трогательным призывом принять : «Молю вас, братья, устраните подозрение, отнимите повод к нему. Чтобы мог быть одобрен, не будемте порицать . Подумаемте о стольких святых и почивающих святителях: какой суд изречет о нас Господь, если теперь они анафематствуются нами? Что будет с нами, для которых отсюда вытекает, что если они не были епископами, то мы даже и не начинали быть ими? Потому что мы ими посвящены и являемся их преемниками. Отречемся от епископства, ибо мы получили обязанности его от лиц, находившихся под анафемой [200] . Простите, братия, скорби мои: нечестиво то, на что вы осмелились. Я не могу слышать о том, что под анафемой состоит , исповедуемый в благочестивом смысле. Слово не заключает в себе ничего преступного, если оно не извращает смысла вероучения. не признаю, не понимаю, если он не исходит из исповедания подобной сущности. Свидетельствуюсь Богом неба и земли, что, еще не слыша ни о том, ни о другом, я всегда мыслил о том и другом, что должно понимать, исходя из , т. е. что ничто не может быть подобно по природе, если не происходит от той же природы. Давно возрожденный и пребывая уже некоторое время в сане епископа, я никогда не слыхал о никейской вере до ссылки, но понимание и мне внушили Евангелие и апостолы. Не будем осуждать отцов, не будем ободрять еретиков, чтобы, призывая на помощь ересь, не питать ереси. После Никейского Собора отцы наши благочестиво истолковали смысл , в этом убеждают их книги [201] , свидетельствует совесть. Если же что-нибудь необходимо добавить к этому истолкованию, давайте обсудим сообща. Мы можем между собою выработать наилучшее вероопределение, не отвергая того, что было хорошо постановлено, и подвергнув рассмотрению, что было худо понято» (De Synod., 91).
200
Тот же аргумент приводит против ариан Афанасий в «De Synodis», р. 882. То же говорит Сократ (Hist. II, 40). По свидетельству Феодорита, Моисей отказался принять посвящение от Лукия, арианского епископа Александрии (Hist. IV, 23). Innocentius говорит то же (Epist. ad Macedones, с. 3). Тем не менее Никейский Собор принял в сущем сане новацианских епископов, позднее так же принимались арианские епископы. Это порицал Люцифер и защищал Hieronym (Contr. I.ucif. August. Ер. 185, 47).
201
Из таких разъяснений известно только письмо Евсевия Кесарийского к своей пастве (Socr. Hist. I, с. 8). Но были, вероятно, и другие сочинения этого рода. О них Иларий упоминает и в Contr. Const., 27.
Таков план воссоединения никейцев с православными противниками Никейского символа на Востоке. Нужно удивляться тому, с какою верностью Иларий угадал потребность такого исторического момента и как правильно указал средство к ее удовлетворению. Его план не прошел в жизнь. Послание его «De Synodis», правда, было одобрено галльскими епископами на Парижском Соборе 360 г. и даже ими с своей стороны были сделаны такие же предложения восточным, но они не могли быть приняты, так как восточные в ночь на 1 января 360 г. отказались от своей программы и подписали аримино–селевкийскую формулу. Но эта, измененная под давлением правительства Констанция позиция их была не искренна и потому не прочна. Она задержала естественное течение назревших событий всего на два года. Когда с воцарением Юлиана прекратился гнет Констанция, другие люди на Востоке провели в жизнь по существу то самое, что проектировал Иларий: это был Афанасий и созванный им в Александрии Собор 362 г., затем Антиохийский Собор 363 г., а позднее утвердили это в церковном сознании каппадокийцы своими богословскими трудами.
Опасения, с какими Иларий писал свое примирительное послание к западным, однако, оправдались, и его выступление в качестве посредника не осталось на Западе без протеста. Но протест этот исходил от Люцифера Калабрийского, личность которого достаточно известна. Довольно ограниченный по своим умственным дарованиям, он был наделен кипучим темпераментом, который омрачал его ум, лишал способности понимать возражения, направленные против его убеждений, и делал из него фанатика буквы. Непримиримый сторонник никейской формулы и ее лозунга, он не способен был ни на какие примирительные действия. К сожалению, его сочинения против Илария не сохранились. О его возражениях мы знаем только из кратких замечаний Илария, внесенных им в самый текст «De Synodis» [202] .
202
I, п. 3: Et licet non sine aliquo aurium scandalo… restiterint.
Примеч. (h): «Et si diligenter sententia haec expensa esset, forte totius Tractatus mei ratio non fuisset suspiciosa. Non enim tacuissem illic, quod non nisi cum scandalo, esset audiendum».
II, п. 77: Exposita… et similis substantiae, quae homoeusion appellatur, fideli ac pia intelligentia.
Примеч. (е): «Non puto quemquam admonendum in hoc loco, ut ex expendat quare dixerim similis substantiae piam intelligentiam, nisi quia intelligerem et impiam; et idcirco similem non solum aequalem, sed etiam eamdem dixisse: ut neque similitudinem, quam tu, irater Lucifer, praedicari volueras, improbarem; et tamen solam piam esse similitudinis intelligentiam admonerem, quae unitatem substantiae praedicaret.
In eo vero, quod laudans eos in invidiam deducor a quibusdam; parum intellectus sum. Non enim eos veram fidem, sed spem revocandae verae fidei attulisse dixi: ut sicut illi auditi sunt, ita et nos ex hoc contra Valentem et Ursacium possemus audiri, et hoc coaptandus ad eos allocutionis sermoblandus nihil aliud quam procacium conviciorum effugeret foeditatem; cum amarius atque etiam probrosius in consequentibus occulta expositionum essem scandala proditurus».
III, п. 80: Oro autem vos, sanctissimi viri, ut cumbona venia sollicitudines meas aestimetis.
Примеч. (f): «Pro prudentia vestra expendite, quid sit a sanctissimis viris poscere, ut cumbona venia audiant dicentem; et an ejusdem sit adulari, et objurgare. Hoc ideo ita dictum est, quia ea quae ad praesens tacita abhis fuissent, eram proditurus, non tamen in his quae possent tamquam excusabilia defendi, viderer calumniari».
IV, п. 87: Et ego invitus licet respondebo dicenti...
Примеч. (с): «Satis absolute. Domine frater Lucifer, cognosci potuit, invitum me homoeusii mentionem habere: sed quia tu similitudinem Filii ad Patrem praedicabas, demonstratio ejus a me fuit exponenda sine vitio».
V, п. 88: Synodo Samosatenae subscribendum putas... Subscribamus et Nicaenae synodo.
Примеч. (g): «Numquid et hic de homoeusione legentem, admonui, non aliter ostendens suscipi oportere, nisi ad unitatem substantiae referretur».
VI, п. 89: Et me movet (cum scandalo) homoeusii nuditas.
Примеч. (с): «Anne quisquam me existimare poterit homoeusion velle suscipere de quo ista tractavi?»
VII, п. 89: Vidi carnes carnibus similes: sed postea mihi naturae dissimilitudinem sapor prodidit.
Примеч. (I): «Numquid et hic similitudinis negligens fui?»
VIII, п. 90: «Parcens enim adhuc de his nihil dico...
Примеч. (m); «Ante existimor suspicionem ab his adimere, vel ea laudare quibus parco? Parcere enim, et cum dilatione ad hoc parcere* nihil improbi est et remissi».
IX, п. 91: Homoeusion nescio, nec inteiligo, nisi tantum ab similis essentiae confessione.
Примеч. (g): «Numquid videor, quod nescivi, probare potuisse (accipiendo homoeusion pro similitudine non substantiae)? Non utique. Sed quia fides catholica non debeat nisi per unitatem similitudinem credere; ut similitudinem tantum ad excludendam unionem commemoret, non ad discidium unitatis: idcirco me dixi, cum nomina homousii atque homoeusii nescissem, tamen per unitatem similitudinem recepisse. Hoc ipsum statim sequens sententia absolvit».
Из
Во–вторых, Люцифер, очевидно, обвинял Илария в том, что он имел намерение скрыть в интересах восточных провозглашение ими на Анкирском Соборе анафемы на , исключенной, однако, из послания, отправленного в Сирмию и там опубликованного. От этого обвинения Иларий оправдывается в своих ответных замечаниях под №№ I, II, IV, V. Действительно, он говорил о некотором соблазне, которого не чуждо вероопределение восточных (De Synod., 3) (№ 1), но то, что анафематствование не было опубликовано, он отметил в п. 90 и 91 «De Synodis» (№№ II, IV, V, X). К этому мы с своей стороны можем прибавить параграфы из «De Synodis» 88, где читаем: «Quid fidem meam in homousion damnas», и 91, где Иларий говорит об анафеме на никейцев. Нужно, однако, сказать, что, «щадя» восточных (№ X) в своем «De Synodis», он говорит об этом чрезвычайно важном обстоятельстве довольно осторожно и прикровенно, так что сущность дела могла легко ускользнуть от внимания западного читателя, особенно менее осведомленного в делах Востока, чем Люцифер.
Наконец, самую измену никейской вере со стороны Илария Люцифер усматривал в его попытке подменить учением о подобии по существу. Так понимать обвинение Люцифера может дать повод замечание № VIII: «Anne quisquam me existimare poterit homoeusion velle suscipere, de quo ista tractavi?» Конечно, Люцифер способен был не понимать самого ясного изложения, раз оно касалось неприятного для него предмета, но все же представляется невероятным, даже и со стороны фанатически взволнованного читателя, такое грубое перетолкование ясной речи Илария, как от западных, так и от восточных требовавшего принятия того и другого термина, как взаимно дополняющих и поясняющих друг друга. И это тем более странно, что сам Люцифер наряду с употреблял и , на что Иларий и указывает в свое оправдание (№ VI). Вероятнее поэтому, что смысл возражений Люцифера был глубже. Здесь возникают два предположения.
Во–первых, Люциферу учение о подобии по сущности могло казаться не выражающим полного равенства Отца и Сына, так как его можно понимать в том смысле, что Сын получил от Отца через рождение не совершенно одинаковую субстанцию, а подобную, т. е. не во всех моментах равную. Возможность такого понимания выясняет сам Иларий. Поводом же приписывать ему самому такое представление о подобии могли послужить §§ 72–75 «De Synodis», где он доказывает, что подобие есть непременно и равенство.
Или же, во–вторых, это был протест западной мысли, столь сильно выдвигавшей идею именно единства Ипостасей, против истолкования в смысле подобосущный, против решительного преобладания в образе мыслей Илария противоположной идеи — идеи раздельности Отца и Сына, представления о Сыне, как удвоении Отца. На эту мысль наводит содержание ответов Илария под №№ III, VII, XI, XII. Во всех четырех замечаниях он говорит, что рекомендовал принять не под условием принятия , как всегда он пишет в «De Synodis», а под условием признания единства существа. Особенно выразительны в этом отношении замечания №№ III и XII. «Я не думаю, — пишет Иларий в замечании № III, — чтобы нужно было кому-нибудь разъяснять, что в данном месте я лишь потому говорил о благочестивом смысле подобосущия, что имел в виду и нечестивый смысл его; поэтому-то я и говорил о подобии не только в смысле равенства, но и тождества, так что, хотя и подобия не осудил, как бы хотелось тебе, брат Люцифер, однако убеждал лишь к благочестивому пониманию подобия, которое исповедует единство субстанции». «Ужели могло казаться, — пишет он в замечании № XII, — что я не сумел понять (принимая в субстанциальном смысле)? Нет. (Я знаю), что кафолическая вера не должна исповедовать подобия иначе, как под условием единства, чтобы упоминать о подобии лишь для исключения мысли об единичности, но не для рассечения единства. Поэтому я сказал, что, хотя не знал терминов и , однако понимал подобие под условием единства». Значит, Люцифер обвинял его именно в рассечении единства. Если это так, то это свидетельствует, насколько учение Илария получило омиусианский колорит восточного богословия, улавливаемый чувством западного читателя. Что касается ответа Илария, то формально он основателен, потому что Иларий никогда не переставал говорить о единстве сущности и природы в Отце и Сыне, по существу же это только отговорка, потому что он действительно рассекал единство своим учением о подобии: «Ut quod unum sunt, non singularem significet, sed aequales Aequalitatem dico, id est, indifferentiam similitudinis, ut similitudo habeatur aequalitas; aequalitas vero unum idcirco dicatur esse, quia par sit» (De Synod., 67).
ТВОРЕНИЕ МИРА. ПОНЯТИЕ ТВОРЕНИЯ
Акт творения мира является полною противоположностью рождения. Сын, рождаясь от Отца, происходит прежде веков из Его природы. Мир создан не из Божественной природы и не из какой-нибудь уже существующей природы, а из ничего [203] . Происходя из ничего, тварь происходит во времени, потому что было некогда, когда ее не было [204] . Вследствие этого творение имеет начало, как в отношении времени, так и в отношении причины. Говоря о начале, в отношении причины, Иларий понимает под ней causa materialis, т. е. материю. Так, каждый человек имеет начало во времени, потому что было время, когда его не было, а причину имеет в своих родителях, которые в свою очередь получили природу от своих предков вплоть до Адама, Адам же из земли, которая из ничего. Дальнейшее отличие творения от рождения состоит в том, что последнее есть дело природы и обуславливает одинаковость природы рождающего и рожденного, а творение есть дело власти Творца, производящего творения из ничего с такими свойствами, с какими Он восхотел [205] .
203
Omnia enim, secundum prophetam, facta ex nihilo sunt (11 Mach. VII, 28): nec uatura aliqua manens demutata in aliud est, sed id quod non erat creatum est, et absolutum est (De Tr. IV, 16).
204
Et haec quidem communia in rerum humanarum origine sunt, ut omnia initium sui, cum antea non fuissent, accipiant: primum quidem, ut docuimus, per tempus, deinde per causam. Et per tempus quidem non ambiguum est, quia ea, quae nunc coeperint, ante non fuerint: per causam vero, quia his non ex causa constet esse quod maneant. Revolve enim omnes originum causas; et intelligentiam in anteriora converte: invenies nihil coepisse per causam, dum omnia per virtutem Dei ad quod sunt creantur, non etiam nascuntur ex aliquo… ipso illo primo humani generis parente Adam ex terra, quae ex nihilo est, et post tempus (De Tr. XII, 16).
205
Et qui creat, efficit pro potestate quod condit: et est opus virtutis creatio, non naturae ex natura gignente nativitas (De Synod., 17). Omnibus creaturis substantiam voluntas Dei attulit: sed naturam Filio dedit ex impassibili ac non nata substantia perfecta nativitas. Talia enim cuncta creata sunt, qualia esse Deus voluit: Filius autem, natus ex Deo talis substitit, qualis et Deus est (ib., 58).