Иллюзии
Шрифт:
Я скользил в полуметре от поверхности и изредка выпрыгивал, чтобы глотнуть оче-редную порцию воздуха. Третий Волок Пути оказался даже приятным, если не брать в расчет того, что вечно находиться в этом Перевоплощении я не мог. Так или иначе Путь которым я шел был скорее воспоминаниями Перевоплощений, а не ими самими. Вернуться в прошлое, в то самое фактическое прошлое которое имело место когда то быть было не-возможно даже здесь в этом полном самых невероятных чудес Мире Сети. Я должен был отыскать Двеллера, хранителя этого Волока и двигаться дальше. Дальше по Пути Перево-площений. Может быть к своей гибели. Может быть к свободе.
Мне вдруг стало тоскливо.
– Ну почему я не могу остаться здесь навсегда? Почему?
– И сам себе ответил.
– Насколько бы ни казалась достоверной реальность Мира созданного Админами Сети она не вечна. И не может вечно утолять жажду чудес и наслаждений. Этот Мир, третье мое Перевоплощение уже давно перестал существовать и Осьминожка и Дэлф сейчас носят другие Личины и также идут по Пути Перевоплощений. Как бы мне ни хоте-лось. Какими возможностями я не обладал, мне не вернуть того Мира в котором я жил тогда и носил личину афалины.
Наверное Путь начинается не с того момента в который ты принимаешь решение вернуться, освободиться от столь сильного влияния Сети, побороть наконец нестерпимое желание раз за разом проникать в этот Мир и принимая Личину наслаждаться псевдоре-альностью. А с первого шага. С того момента, когда Оборотень, даже если он еще не знает, что подвержен воздействию Зеркал, заполучив Ключ впервые открывает Врата.
Но почему Двеллеры появляются только после того, как я принял решение найти наконец Безымянное Зеркало было все еще непонятным. Многое было непонятным. Стран-ным, удивительным. Я даже не бы уверен в том что уже знал. Здесь ни в чем нельзя было быть уверенным. Мне казалось, что я стал понимать эти Миры, но без каких то малых, но бесконечно важных деталей не было общей, глобальной картины. Не было целостного восприятия конструктивного устройства и связей Миров, Перевоплощений, Двеллеров, Зеркал. Они казались кусочками древней китайской головоломки из которых я складываю, складываю, бесконечно долго складываю свою беспокойную жизнь и до сих пор еще не было такого, чтобы все кусочки встали на свои места. Всегда что то оставалось лишним. Чего то не хватало.
Я задумался над смыслом своей жизни столь глубоко что не заметил как врезался в косяк селедок усердно уничтожавших зоо-планктон. В общем это было даже к стати. Мож-но было пообедать.
Я выбрал рыбину побольше и долбанул ее сигналом не менее сорока децибел. По-хоже перестарался - на секунду оглох сам. Селедка вместо того, чтобы перевернуться пузом вверх и начать всплывать завалилась на бок и пуская пузыри опускалась ниже и ниже. Наверное сигнал был чрезмерно сильным и плавательный пузырь порвался, иначе откуда изо рта селедки могли появится пузыри воздуха.
– Еще не хватало нырять на сорокаметровую глубину за каждой порцией - Я ударил хвостом и молнией ринулся к тонувшей селедке. Ухватил ее в частокол ровных острых как иглы зубов и проглотил.
– Йиииии-еееее-ху-у-у-у!!!!….
– Это мой мысленный вопль, отвергавший отчаяние и боль. Если у меня не получается быть счастливым всю жизнь, то пусть я буду счастлив хотя бы эти минуты. Сейчас я охотился и не хотел думать ни о чем другом кроме как до умопо-мрачения вкусных селедок. Хотя если бы мне здесь предложили меню из всех пород рыбы которые когда либо посещали здешние места, я все таки выбрал бы осетровых.
Селедки, казалось сошли с ума. Я трещал и пел своим генератором ультразвуков на разные лады. Хватал их за хвосты и отпускал снова. Съев восемь весьма упитанных рыбин, я насытился и теперь просто баловался. Шалил. И не особенно торопился встретиться с Двеллером. Хранителем этого Волока, поскольку знал, что куда бы я ни плыл, что бы я ни делал, он возникнет на моем пути в строго отведенный для этого час. Я гонял этот малень-кий косячок по кругу заставляя его каждый раз сворачивать в сторону.
Странными свойствами обладали косяки рыб. При возникающей опасности они од-номоментно меняли направление своего движения. Все разом. Каким образом им удавалось оценивать направление и принимать решение в какую сторону плыть, а главное принять это решение одновременно всем косяком, было совершенно непонятным. Это забавляло меня и я вертел этот батальон великолепно вышколенных рыб каруселью до тех пор пока не устал сам.
Я выпрыгнул из воды, глотнул свежего воздуха и опустился к самому дну. Какое то странное ощущение не покидало меня. Мощные низкие сигналы почти в инфра диапазоне пронизывали толщу воды вокруг. Так прощупывают океан косатки. Я узнал их голос. Кто то пристально наблюдает за мной. Но кто? Откуда? Зачем?
Папа. Ну, папа! Па-а-а-ап.
Я сплю.
Ну папа же!
– Русалка тянула родителя за бороду, пытаясь обратить на себя внима-ние. Седобродый великан, улегшийся в раковину огромного моллюска словно в постель, стрательно не замечал дочери, хитро щурился через приоткрытый глаз.
Ах так?
– Русалка, возмущенная до глубины души каверзами отца, решила во что бы то ни стало побудить его к действиям более активным чем возлежание в раковине. Она хитро улыбнулась и медленно поплыла по кругу.
Несколько озабоченный молчанием дочери Тритон, неуютно заерзал в постели.
Русалка… Русалочка.
– Нежно проговорил он впол голоса.
Да, папуля.
– Кротко ответила дочь.
Ты где?
Я здесь.
Где здесь?
Совсем ря-а-адом… - Ру доплыла до постамента на котором был установлен золотой трезубец и демонстративно уперев руки в бедра, положила не него плавник.
Символ власти над морем он же источник могущества нельзя было выпускать из рук, но Тритон уставал и лишь изредка, когда ему непреодолимо хотелось отдохнуть, он пору-чал охрану артефакта своеобразной, но весьма надежной сигнализации.
Электрический скат был великолепным емкостным датчиком - аналогом любого дат-чика охраны обычной сигналиации. Улавливая движение рядом тот посылал мощнейший электрический импульс от которого взрывался воплями морской черт - один из самых голосистых морских созданий. Его голос был настолько громок и противен, что о том, что кто то приблизился к сокровищу становилось известно всем морским обитателям в радиусе пятидесяти миль. Только один недостаток был у такой сигнализации - она была не очень дисциплинированной. Если ее перекормить - могла уснуть. Если недокормить - легко бро-сала свой пост и расползалась в поисках пищи. Тем не менее, расчет Русалки был верным. Утробный рев морского черта поднял Тритона из постели с эффективностью объявления по радио третьей мировой войны. Он завис над дочерью, хмуря брови, страшный, лохматый, одну руку положив на трезубец, другой рукой проворно выискивал в нише постамента голосистую рыбину, для того, чтобы наконец заткнуть ей рот.