Иллюзия бессмертия
Шрифт:
— Да ты влюблен в нее, — прозрел Кин.
Грайд отвел взгляд и сердито буркнул:
— Уже нет. И вообще… Любовь — поганое чувство. Оно делает мужчину слабым и глупым.
— И не говори, — вздохнул Кин, вспомнив метания брата.
— А ты, стало быть, тоже?.. — превратно его понял Грайд, мгновенно воодушевившись.
— Вот еще, — фыркнул рохр. — Мне хватило на всяких олухов вроде тебя посмотреть, чтобы вовек о подобных глупостях не мечтать. Вот в Ривердол вернусь — подберу себе смирную да покладистую девицу и женюсь на ней. А любовь, ежели надо, потом со временем придет.
Грайд
— Ну и дурень же ты. Хочу я на это посмотреть… Любовь он по надобности вызывать собрался. Вот именно такие на своих же фантазиях и спотыкаются.
— Это мы еще поглядим, кто на чем споткнется. Хорош зубоскалить. Сказал, что не влюблюсь раньше времени — значит, не влюблюсь. Сын короля Одра за свои слова отвечает. Да и нет в вашей Тэнэйбре невест подходящих. Одни ведьмы да колдуньи…
— Да? — лукаво щурясь, Грайд пожевал сорванную соломинку, а после совершенно неожиданно протянул Кину руку: — А давай об заклад побьемся. Если тронет твое сердце какая-нибудь дева темная, ты исполнишь одно мое желание.
— Какое еще желание? — насторожился Кин.
Чуть помедлив с ответом, Грайд все же пояснил:
— Ты же будущий король? Вот и возьмешь меня в свой Ривердол да назначишь правой рукой. Ну, или на худой конец главным придворным магом.
— Главным? — рассмеялся Кин. — Над кем? У нас магов при дворе отродясь не водилось.
— А у тебя свой будет. Ты подумай.
— И в чем подвох?
— Да ни в чем, — пожал плечами Грайд, не желая признаваться в очевидной только для него истине: он с детства бредил оборотнями из детских сказок матери. И если был хоть какой-то шанс убраться из Тэнэйбры, чтобы жить среди рохров, Грайд готов был его использовать. — У тебя будет маг, а у меня сытное и теплое место.
— Ох, и прощелыга ты, — Кин развел руками и начал смеяться. — Тебе лишь бы зад поближе к трону примостить. С Морганой не вышло, так ты решил в другой стороне счастья поискать?
— А что плохого? Каждый ищет себе выгоду. Так что насчет заклада? Или боишься проиграть?
— Я? Боюсь? Да спорим, — крепко пожимая руку мага, воскликнул Кин. — А ежели у меня слова с делом не разойдутся, то быть тебе моим верным слугой.
Грайд почесал затылок, обдумывая дальнейшую перспективу. Вообще-то слуга слуге, конечно, рознь. Это с какой стороны на службу посмотреть. Но по большому счету, при всех раскладах в государство рохров он все равно попадал. Только…
— У меня к тебе другое предложение, — неожиданно даже для себя произнес он. — Лучше я буду твоим верным другом. До конца своих дней.
Весело сверкнув желтыми глазами, Кин улыбнулся и согласно кивнул:
— Идет. А теперь с тебя твоя часть уговора.
Показывай дорогу во дворец одэй.
Поднявшись с земли, Грайд выверенным жестом потушил костер и кивнул головой Кину:
— Ну, пошли. Только предупреждаю, что дорога неблизкая.
— Пошли… — скопировал его интонации Кин и весело выдал: — Поедем. Так быстрее. Ты как, на рохрах верхом когда-нибудь катался?
Грайд открыл рот, а Кину от уморительного выражения лица парня захотелось расхохотаться. Чудной ему, однако, маг попался.
— Ты, главное, за холку крепче держись
Не собираясь больше рассусоливать, Кин быстро перекинулся рохром, все с той же веселостью наблюдая за Грайдом, уже даже не пытающимся скрыть своих эмоций. Несколько минут он просто пялился на белоснежного пса с глуповатым восторгом, пока тот не отвесил шлепок магу лапой и не зарычал, побуждая к действию.
Шумно выдохнув, Грайд взобрался на широкую спину оборотня, с неожиданной лаской погладив его густую и длинную шерсть.
— У меня такое чувство, что мне снова четыре, и я попал в одну из маминых сказок, — усмехнулся он, вдруг осознав, что это, пожалуй, самое яркое и запоминающееся впечатление за всю его жизнь, в которой он, по сути, ничего хорошего-то и не видел.
А когда рохр, мощно оттолкнувшись задними лапами, помчался вперед — свистнул точно мальчишка. Хотя именно так себя Грайд сейчас и ощущал — мальчишкой, которому вернули отнятое детство и подарили шанс на новую, счастливую и полную приключений жизнь. Бесценный подарок, за который парень даже не знал, кого благодарить.
ГЛАВА 25
Прелая листва проседала под мягкой поступью рохра, теперь уже медленно двигающегося по ночному лесу на свет яркой звезды. Шерсть зверя слиплась, обильно пропитанная чужой кровью, чей соленый вкус еще чувствовался на языке пса, заставляя шевелить носом, шумно втягивать прохладный воздух и напряженно поднимать уши.
— Стой, — Урсула ударила пятками по бокам рохра, и тот замер, хищно оскалив забастую пасть.
Бесшумно соскользнув со спины зверя, первая одэйя прошла вперед на несколько шагов, а потом резко ударила основанием посоха о землю, и вверх взвилась тонкая струйка воды, приникнув к которой женщина стала пить жадно и шумно, словно только что вернулась из пекла.
— Чего встал? — утирая губы рукавом, покосилась она на рохра. — Иди пей. Или кровью насытился по самое не хочу?
Зверь недобро передернул скулами, облизнулся, а после в один прыжок оказался рядом с колдуньей, мгновенно перекинувшись человеком.
— Славная была битва, — каркнула Урсула, наблюдая за тем, как парень, собирая в ладони воду, щедро плещет ею в лицо.
Доммэ чуть повернул голову и почти по-звериному фыркнул, поймав на себе пристальный взгляд старухи. Хотя какая она, к праотцам снежных псов, старуха? Белая колдунья, что в пылу боя вертела волшебным посохом, словно бывалый воин клинком, могла дать фору целой стае рохров. Да что рохров. Она играючи положила несколько сотен вооруженных дриммов, и там, где не поспевала ее магия, врага добивала ее палка.
Это и правда был славный бой. Мышцы Доммэ до сих пор звенели от напряжения, и зверь внутри него, опьянев от крови, требовал вернуть свою ипостась.
Быть зверем… Лишь сегодня Доммэ понял, что зверя в нем больше, чем человека, когда рвал тела дриммов острыми когтями и одним щелчком челюсти перекусывал их хрупкие шеи. Не было у него в этот момент сожаления и мук совести, только азарт и жажда крови. И этот чуждый мир, и вся природа вокруг были его союзниками. Словно Доммэ стал частью этого леса, его порождением, что появлялось из ниоткуда и исчезало в никуда.