Иллюзия отражения
Шрифт:
– Это твоя машина?
– Понятия не имею, чья это машина! А какая разница? Я хочу в гостиницу, чуть-чуть мартини с вишенкой, ванну... И наверное, спать.
– А эти ребята?
– Попутчики? Что мне до них? Пусть полежат на обочине. Отдохнут. Проветрятся. Ты не убил их?
– Нет.
– А чего они до сих пор валяются, как неживые?
– Придуриваются, я полагаю.
– Зачем им?
– Чтобы не получить еще.
– По-моему, это бодрые ребята. И побоев не боятся. Просто рука у тебя тяжелая. Ничего. Им на пользу. Впредь не станут куражиться вне родного отечества
– Тебе не грозит их полуночный визит? Вдруг ребята захотят общаться дальше?
– Не хочу я с ними больше общаться. Я остановилась в пентхаусе. Кто их туда пустит?
Я только кивнул. Служба в отеле отлажена, как хороший швейцарский хронометр. Как правило, о постояльцах там знают все.
– Так ты подвезешь меня, спасатель?
– Поехали.
Девушка чуть наклонилась ко мне, произнесла полушепотом:
– А ты мне нравишься, спасатель. Надеюсь, наш сон будет счастливым.
Глава 5
До отеля «Саратона» – самого фешенебельного курятника на здешнем и без того небедном курорте – мадемуазель я домчал за четверть часа, стараясь ввиду отсутствия заднего стекла и общей усталости внимательно наблюдать за дорогой. А потому совсем не знал, что делается на заднем сиденье. А зря.
Что уж там потребляла дитя петролеума и падчерица алюминия, какие «колеса» раздумчиво размалывала крепкими зубками, а только когда я подкатил к отелю и собрался лихо передать руль служке, тот сделал круглые глаза и заспешил в холл.
Объявился сам мэтр Иван Саввич Савин, уроженец здешних мест и потомок казаков времен врангелевского исхода. Он деликатно покашлял в кулак.
Наконец-то и я соизволил обернуться. Девушка была не только абсолютно пьяна, она оказалась совершенно голой. Бикини с распущенными тесемками съежились сиротливо на сиденье, а из одежды на Арбаевой остались лишь «скромные» босоножки от Версаче и не менее «скромный» браслет от Тиффани.
Обаяние новой русской – буржуазии? Или, как выговаривал Владимир Ильич, буржуАзии? Словцо какое-то мелкотравчатое, к большей части чад и домочадцев наших сырьевых магнатов вовсе никак не относящееся. Это они-то «буржуазия»? Чтобы стать буржуазией – а отпрыски таковой в Саратоне бывали регулярно, – нужно, чтобы поколений пять твоих предков до дыр истерли нарукавники в заштатных банчонках Цюриха или Базеля, за конторками каких-нибудь Фордов и Морганов... Вот тогда, глядишь... А у нас пока... так. Флибустьеры и душегубы, от обычных бандитов до директоров бесчисленных фондов, те, кто «отпилил» много от страны с незабытым и грозным названием СССР, и те, кто отпилил очень много. Короче – пена.
Ну а на Саратоне их чада в «неформале» могут пообщаться с отпрысками буржуазии старой, или, как это именуют в Штатах, «старых денег». Может, мир таким вот макаром и прибредет когда-нибудь к глобальной гармонии, но я лично в этом сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
– Почему она... в таком виде? – спросил Савин.
– Саввич, почем я знаю? Может, она и по Москве так ходит.
– Ты как за рулем оказался?
–
– Сама мадемуазель прибила.
– Ни бойфренда, никого?
– Никогошечки. Бесприданница просто. «Алина Арбаева, как она есть!» А хороша девчонка, если честно, а, Дрон? Где ты ее все-таки подобрал?
– На острове.
– А...
– Саввич, долго рассказывать, но ты же меня знаешь – не альфонс и даже не жиголо.
– Это да.
– Просто ее водила чуть не сшиб меня с дороги, получил камнем по стеклу, вышел с напарником на обочину потолковать со мною о разном, да там и остался.
– На обочине?
– На ней. Им там самое место. Мадемуазель испросила доставить ее к вам. Под хмелем она крепким или под кайфом – не понять. Да, ты службе безопасности своей передай, пусть разъяснят, что за мальчики. Она с ними вечером в каком-то кафе познакомилась. И остановились они, по ее словам, в твоем отеле.
– Вчера?
– Ну да. Мордатые такие. Здоровые. В недалеком прошлом «типа спортсмены».
– Такие обычно у нас не останавливаются. Но я проверю. И вышлю за ними машину. Где ты их обронил?
– Третий километр, шоссе номер двенадцать.
Савин кивнул, немедля приказал помощнику:
– На третьем километре, шоссе номер двенадцать – двое нетрезвых и побитых субъектов. Подберите, окажите необходимую помощь, доставьте в гостиницу.
– Будет сделано. – Помощник испарился.
Девушка сладко зевнула, свернулась на заднем сиденье клубочком, открыв самые потаенные места.
Савин только вздохнул:
– Слава Будде, на Саратоне бульварных газетенок нету, а то бы и папарацци, и всякое такое же непотребство... Тьфу!
– А «Таймс»?
– Лондонская? Нью-йоркская?
– Обе.
– О, это газеты других полетов.
– По мне – тех же самых.
– Дрон, без обид, уж где и как ты там с ее ухажерами разошелся, мне без интереса, а только помоги мадемуазель до пентхауса спроворить, мы же «Саратона», а не «Хилтон» какой-нибудь.
– Халатик бы какой-никакой...
– Да уже несут! И еще... Ты уж сам в подземный гараж зарули, а я команду дам, чтобы тебя прямо в пентхаус вместе с кралею и вознесли. Лады? Прессы-то у нас нет, а пересуды? Оно нам надо?
– Твоя правда, Саввич. Твоя правда.
В пентхаус нас сопроводил молодой человек. Я занес завернутую в халат леди Арбаеву в номер, огляделся, поместил на широченный диван, снял трубку антикварного телефона:
– Саввич? Мне тут до утра делать совсем нечего, ты бы сиделку прислал какую-нибудь, что ли, пусть за девушкиным похмельем или кумаром – пес знает, что с ней такое – присмотрит.
– Вот еще! – Алина внезапно встала с дивана, одним движением сбросив халат, подошла, вырвала трубку, скомандовала: – До утра нас не беспокоить! – и опустила трубку на рычажки.
Прошла к центру комнаты, опустилась в подсвеченную, размером с небольшой бассейн, ванну. Погрузилась с головой, вынырнула, встряхнула мокрыми курчавыми волосами, прошлепала босыми ногами ко мне, встала в позе самой откровенной и вызывающей.
– Тебя смущает моя нагота, спасатель?
– Не особенно, – честно ответил я.