Иллюзия
Шрифт:
— Как знаешь. — Она сделала вид, будто собирается уйти.
— А как же баш на баш?
— Никакого баш на баш, пока ты мне не скажешь правду. Повторяю: пока ты не скажешь мне правду. После чего можешь взять очки. Без дураков.
— Вылезли чуваки в белых халатах. А вы думали кто? Это же «Скорая». Я им не дался. Мое дело сторона. Я залег себе и лежу.
Он опустил ладони как можно ниже, жестом подтверждая свои слова.
— Мне «Скорая» на фиг. На фиг эти халаты.
— И сколько белых халатов вышли из «Скорой»?
— Два. Вроде как.
— Что — в багажнике?
— Халаты, что же еще? В багажнике такой большой тачки. Вот тогда-то я и очухался. Вот это, скажу я вам, тачка. Танк, а не машина, бока блестят. В такую не влезешь. Там все на замке. Я лишь одним глазом взглянул, — поспешил уточнить наркоман. — То есть хотел, но обломался, все было закрыто. Белые халаты без белых халатов — нырь в нее, и только их и видели.
— Как они выглядели? — Вопрос, как говорится, на засыпку, тем не менее Ева его задала. — Кто они? Белые халаты без белых халатов в большой блестящей тачке?
— Один — бугай, второй — сморчок. Толком не рассмотрел. Но один точно бугай. — Док сначала развел руки, затем поднял их вверх, распространив при этом вокруг себя волну омерзительного амбре.
— Понятно. А машина? Какого она цвета? Черная или белая?
— Темная. Может, черная. Не знаю, блестит. У меня все. А теперь баш на баш.
— Уговорил, — согласилась Ева. Похоже, из этого доходяги она и впрямь выжала все, что можно. — Бери. Свои можешь оставить себе, — сказала она, когда он протянул ей поломанные. — У нас с тобой другой баш на баш. Твоя правда на мои очки. Обмен состоялся.
Ева отошла прочь, а ее место занял полицейский.
— Лейтенант, так мы берем его или нет? Может, сразу в наркологичку?
По идее, так бы и надо, подумала Ева. Чтобы совесть не мучила. Но какой смысл? Не пройдет и недели, как он снова возьмется за старое. Более того, его логово может занять кто-то другой, и тогда ему будет даже хуже, чем сейчас.
Так что лучше ему точно не будет.
— Не надо. Отпустите его. Можете время от времени заглядывать сюда, чтобы проверить, что с ним и как.
Полицейский кивнул.
— Да. У него тут что-то вроде крыши над головой, так что сверху на него не капает. Здесь ему точно никто не будет мешать. Думаю, лучше ему не найти.
Порой, подумала Ева, приходится довольствоваться малым.
С этими мыслями она зашагала к карете «Скорой помощи», где ее догнала Пибоди.
— У меня есть данные по уличному движению. В восемь двадцать три камеры засекли автомобиль, движущийся в восточном направлении. К сожалению, на такой скорости номерных знаков не различить. Ни спереди, ни сзади. Но у нас есть марка и модель. Черный «люкс-5000» представительского класса. Нынешнего года выпуска. Все окна, в том числе ветровое, тонированы, что запрещено законом. Но что важно для нас, мы не можем сказать, кто внутри.
— Спроси, может ли Макнаб провести проверку владельцев. По идее, машина либо принадлежит лично Александеру,
— Три тачки ради какого-то бухгалтера? Они что, совсем чокнулись?
— Похоже, что да.
— Им еще крупно повезло, что их тачку не раздели. А ведь могли бы снять все: и резину, и зеркала. А то и разнести к чертовой бабушке.
— Если бы Док — этот «торчок», на носу у которого сейчас мои очки, — хоть немного пораскинул своими сожженными наркотиками мозгами, он бы догадался разбить стекло и запустить лапу внутрь. На их месте было бы куда разумней, если бы их встретил кто-то третий. Или было бы проще поймать такси. Я лишний раз убеждаюсь в том, что тот, кто у них за главного, имеет весьма смутное представление о том, как делаются такие вещи. А все потому, что слишком много о себе мнит.
С этими словами она запечатала герметиком руки и вскарабкалась в салон «Скорой помощи».
— Вызывай сюда бригаду, а заодно дай задание нашим ребятам. Пусть съездят в больницу, проверят камеры безопасности и, главное, выяснят, как оттуда угнали эту «Скорую».
Хотя Ева прекрасно знала, кто перед ней, и даже примерное время смерти, она воспользовалась приборами опознания личности. Включив запись, она осмотрела ремни, которыми крепились к каталке лодыжки и запястья убитого, исследовала и сфотографировала лопнувшие кровеносные сосуды белков, кровоподтек вокруг носа и рта.
Как и его живой коллега, Парзарри был бледен и изранен. Ева отметила старые синяки, следы медицинской помощи, капельницу. Все это однозначно говорило о том, что Парзарри досталось куда больше, чем Арнольду.
Ева приподняла верхнюю губу и внимательно изучила кровоточащие трещинки там, где зубы врезались в нежную слизистую.
«Похоже, я ошиблась», — подумала она. Она посеяла семена надежды, полагая, что бухгалтер запутается в побегах. Рассчитывала припугнуть его.
Ей и в голову не могло прийти, что кто-то по глупости вручит ей еще одно звено цепочки, предпочтя взятке или премии убийство. Что кто-то сочтет нужным пустить в расход такого первоклассного специалиста.
— Синяки и потертости на лодыжках и запястьях, — начала она отчет. — Похоже, что он извивался. Пытался освободиться и извивался.
Ева поднялась с места и вскрыла отмычкой запертую на замок аптечку. Хранящиеся в ней препараты стоят на улице безумных денег, как, впрочем, и оборудование, которое легко унести с собой.
Нехватка времени или нежелание тащить лишнее. Не до приятных мелочей. Главное, успеть сделать дело и скрыться.
Затем она переместилась в кабину водителя. При помощи фонарика провела внутренний осмотр, заглянула под сиденья, в «бардачок», в надежде, что преступники допустили хотя бы одну оплошность. Бросили обертку от леденца, картонный стаканчик, обрывок бумажки. Да что угодно.