Имаджика
Шрифт:
– Надо мне побриться? – спросил он.
– На твоем месте я бы не стала об этом беспокоиться, – сказала она. – Вот твоя одежда.
Он быстро оделся, а потом отправился в спальню на поиски ботинок, оставив ее в мастерской. Двойной портрет, который она видела в рождественскую ночь, исчез. Краски, мольберт и загрунтованные холсты были бесцеремонно свалены в углу. Теперь их место занимали газеты с сообщениями о трагедии, которую она отметила только мимоходом. Двадцать один человек, в их числе женщины и дети, погиб во время пожара в Южном Лондоне, вызванного поджогом. Она не придала этим сообщениям особого значения. В этот мрачный день и без того было достаточно
Клем был бледен, но не плакал. Он обнял их обоих на пороге, а потом проводил в дом. Рождественские украшения висели на прежних местах в ожидании Двенадцатой Ночи, острый запах хвои висел в воздухе. [7]
– Прежде чем ты увидишь его, Миляга, – сказал Клем, – я должен предупредить тебя, что он накачан наркотиками, и сознание время от времени покидает его. Но он так хотел тебя повидать.
– Он не сказал, почему? – спросил Миляга.
7
Двенадцатая Ночь – ночь Богоявления, или ночь перед Богоявлением, когда заканчивались рождественские праздники.
– Мне кажется, ему нет нужды подыскивать какую-нибудь причину, – мягко сказал Клем. – Ты пока побудешь здесь, Джуди? Может быть, ты захочешь повидать его после Миляги...
– Да, конечно.
Клем повел Милягу в спальню, а Юдит отправилась на кухню приготовить себе чашку чая. Там она пожалела о том, что не пересказала Миляге по дороге свой разговор с Тэйлором неделю назад, в особенности эту историю о том, как Миляга говорил на непонятном языке. Возможно, это помогло бы ему понять, что Тэйлор хочет от него услышать. Раскрытие тайн постоянно занимало ум Тэйлора в рождественскую ночь. Возможно, сейчас, сколь бы он ни был одурманен наркотиками, он хотел хотя бы отчасти проникнуть в некоторые из них. Вряд ли, однако, Миляга сможет ему хоть чем-нибудь помочь. Тот взгляд, который он устремил на зеркало ванной, был взглядом человека, для которого даже свое собственное отражение является тайной.
«Только по двум причинам в спальне может быть так жарко натоплено: из-за болезни или из-за любви», – подумал Миляга, когда Клем ввел его в комнату. Жар помогает выпарить вместе с потом наваждение или заразу. Конечно, и в том, и в другом случае успех не всегда гарантирован, но у любовной неудачи есть, по крайней мере, свои плюсы. С тех пор как он уехал из Стритхэма, он почти ничего не ел, и от застоявшегося жаркого воздуха у него закружилась голова. Ему пришлось оглядеть комнату дважды, прежде чем взгляд его нашел наконец ложе Тэйлора, окруженное молчаливыми и равнодушными свидетелями современной смерти – кислородной подушкой с трубками и маской, столиком с перевязочным материалом и полотенцами, другим столиком с тазом для рвоты, подкладным судном и салфетками, рядом с которым стоял третий столик с лекарствами и мазями. Посреди всех этих аксессуаров находился притянувший их магнит, который теперь больше напоминал пленника. Голова Тэйлора покоилась на покрытых клеенкой подушках, глаза его были закрыты. Он был похож на жителя древнего мира. Волосы его были редкими, тело исхудало, внутренняя жизнь его организма – костей, нервов, кровеносных сосудов – болезненно проглядывала сквозь кожу цвета простыни, на которой он лежал. Миляге оставалось только созерцать это зрелище, борясь с желанием повернуться к нему спиной и убежать. Смерть вновь была рядом, так скоро. Источник жара был другим, другой была и обстановка, но Миляга оказался во власти той же самой смеси страха и беспомощности, что и в Стритхэме.
Он задержался у двери, давая возможность Клему первому приблизиться к кровати и разбудить спящего. Тэйлор пошевелился, и на лице его возникло недовольное выражение, которое немедленно исчезло, стоило его взгляду остановиться на Миляге.
– Ты нашел его, – сказал он.
– Это не я, это Джуди, – сказал Клем.
– А-а-а, Джуди. Она просто чудо, – сказал Тэйлор. Он попытался улечься поудобнее на подушке, но это оказалось ему не под силу. Дыхание его немедленно участилось, и он скривился от боли, вызванной этим движением.
– Тебе дать обезболивающее? – спросил у него Клем.
– Нет, спасибо, – сказал он. – Я хочу, чтобы у меня была ясная голова и мы с Милягой могли бы поговорить. – Он посмотрел на своего посетителя, который до сих пор медлил в дверях. – Ты поговоришь со мной, Джон? – спросил он. – Наедине.
– Конечно, – ответил Миляга.
Клем отошел от постели и дал Миляге знак подойти поближе. Рядом стоял стул, но Тэйлор похлопал ладонью по кровати. Там Миляга и присел, услышав, как скрипнула под ним клеенчатая простыня.
– Позови меня, если что-нибудь понадобится, – сказал Клем, обращаясь не к Тэйлору, а к Миляге. Потом он оставил их вдвоем.
– Не мог бы ты налить мне стакан воды? – попросил Тэйлор.
Миляга выполнил его просьбу, но, передавая ему стакан, он понял, что у Тэйлора не хватит силы удержать его. Тогда он поднес стакан к его губам. Несмотря на слегка увлажнявший их слой лечебной мази, они потрескались и распухли от болячек. Сделав несколько глотков, Тэйлор что-то пробормотал.
– Хватит? – спросил Миляга.
– Да, спасибо, – ответил Тэйлор. Миляга поставил стакан на столик. – Мне уже всего на этом свете хватит. Пора закругляться.
– Ты поправишься.
– Я тебя не для того хотел видеть, чтобы мы сидели тут и лгали друг другу, – сказал Тэйлор. – Я ждал тебя, чтобы сказать, как часто я о тебе думал. Днями и ночами, Миляга, днями и ночами.
– Уверен, что я этого не заслуживаю.
– Мое подсознание считает иначе, – ответил Тэйлор. – И, если уж говорить начистоту, то и остальная часть меня – тоже. Ты выглядишь так, словно почти не спишь, Миляга.
– Просто я работал, вот и все.
– Рисовал?
– От случая к случаю. Ждал, пока придет вдохновение.
– Мне надо сделать одно признание, – сказал Тэйлор. – Но сначала ты должен обещать, что не будешь на меня сердиться.
– Что ты сделал?
– Я рассказал Джуди о той ночи, что мы провели вместе, – сказал Тэйлор. Он уставился на Милягу, словно ожидая какой-то бурной реакции. Когда ее не последовало, он продолжил: – Я знаю, что для тебя это был пустяк, – сказал он. – Но я часто об этом вспоминал. Ты ведь не против, а?
Миляга пожал плечами.
– Уверен, что она не особенно-то и удивилась.
Тэйлор положил руку на простыню ладонью вверх, и Миляга взял ее. Пальцы Тэйлора были вялыми, на они вцепились в руку Миляги со всей той силой, которая в них осталась. Пожатие его было холодным.
– Ты дрожишь, – сказал Тэйлор.
– Я некоторое время ничего не ел, – сказал Миляга.
– Тебе надо быть в форме. У тебя много дел.
– Иногда мне надо немного поплавать по течению, – ответил Миляга.
Тэйлор улыбнулся, и в его изможденных чертах промелькнул на мгновение призрак красоты, которой он когда-то обладал.