Имаго
Шрифт:
– О поставках оружия, – ответил он негромко. – И… передаче некоторой информации.
– Ого, – сказал я. – Это… немосковские?
– Да, – ответил он. – Немосковские. Даже совсем не московские. Но проблем с языком не будет.
Я зябко повел плечами.
– Ого, – повторил я еще раз. – Так, значит, даже не из России?
– Да, – ответил он резко. – Очень даже не из России! Но там РНЕ победило. Там оно уже у власти!.. Свое РНЕ, ихнее. Собственное.
Я подумал, перебирал другие страны. Ни Украина, ни Белоруссия под это определение не подходят. У них Национальные
– РНЕ?
– ИНЕ, – ответил он зло.
– Израиль! – вырвалось у меня. – Это единственная страна, где…
Он поморщился, кивнул.
– Увы, оттуда.
Я смотрел неверяще, качал головой.
– Но у вас же смертельная вражда…
– Да, но сейчас они чувствуют, что надвигается слон, а мы, Россия и Израиль, – две моськи. Одна моська может помочь другой, а за косточку подеремся, когда отгоним слона. Словом, их представитель приезжает сегодня вечером… Увы, уже через три часа. Надо встретить…
Я в сомнении пожал плечами.
– Но не странно ли будет, что вдруг… я? Там же знают…
Я осекся. Внезапно понял, что Лютовой занимает в РНЕ гораздо более важную ступеньку, чем я предполагал. Сперва я считал его просто сочувствующим, фрондирующим, а после того случая с пистолетом – чем-то вроде связника. Но на переговоры связников не посылают.
Он скривился, кивнул:
– Знают. Вы просто скажете, что в эти три часа… руководитель группы попросил вас заменить его. Ничего не объясняйте, там все поймут.
– Вот так и поймут?
Он посмотрел на часы.
– С паролем поймут. Сейчас самолет уже приземлился. От Шереметьева ехать почти час… Полчаса на обустройство в отеле. Потом обычный стандартный выход туриста, осмотр достопримечательностей. Стандартное туристическое меню: Кремль, Красная площадь, Собор, Манеж… У вас до встречи три часа. Правда, вам тоже добираться отсюда часа полтора…
Я тоже посмотрел на часы, молча чертыхнулся. Час пик, сейчас из учреждений вываливаются лавины служащих, разбегаются по машинам, все спешат оказаться в первой волне, а я попаду в самую середину, когда пробка на пробке…
– Как мы узнаем друг друга?
Он отвел взор, голос чуть изменился:
– Там ждут… нет, не ждут, а… вернее, ожидают увидеть меня, потому это вам нужно подойти, представиться, тут же объяснить, почему именно вы…
– А почему именно я? – спросил я.
– Да потому, – сказал он свирепо, – что я лично вас попросил! Соседа по квартире, которому я доверяю. Только и всего.
– И меня поймут?
Он кивнул с хмурым видом:
– Да.
Но в голосе не было уверенности. Я поежился. Израильские спецслужбы отличаются жестокостью, что и понятно: кадры ковались в советском КГБ, в ГРУ, в различных сверхсекретных диверсионных отрядах теперь бывшего СССР, где… умели достигать цели.
– Ладно, – сказал я. – Надеюсь, меня не застрелят сразу. Как провокатора… Только, Алексей Викторович, давайте договоримся…
Он сказал быстро:
– Согласен заранее!
Я посмотрел в его напряженное лицо.
– На что?
– На то, что вы хотите.
– А что я хочу?
– Чтобы это поручение было последним. Угадал?
– В точности, – ответил я с облегчением. – Тютелька в тютельку, как у лилипутов.
– Я же сказал, что согласен. Обещаю!
Я развел руками:
– Ну что ж… Давайте приметы.
Глава 4
На брусчатке Красной площади ветерок лениво передвигал желтые и багряные листья. Даже не знаю, откуда принес, но листья сочные, мясистые, толстые, как оладьи. Туристы бродят тесными стайками, на лицах сладкий ужас, ведь снова в России убивают иностранцев, да и своих тоже за связи с иностранцами… как говорят.
Я издали заметил туристку, что с разных позиций фотографировала памятник Минину и Пожарскому. Фотоаппарат дорогой, цифровик, с хорошим зумом и пикселями по высшему классу. К ней было подкатился один из местных, но она лишь брезгливо повела плечом, и тот отвалился.
Я приблизился, сказал негромко:
– Привет, Инга. Меня зовут Бравлин. Я от Лютового. Он не придет…
Она смотрела на меня молча, но в глазах что-то изменилось. Я не понял, облегчение в них отразилось или досада, но главное – я не промахнулся, это в самом деле та самая Инга, приметы которой описал Лютовой.
– И на что вы уполномочены?
Голос ее был ровный, приятный, глубоко женский, но хорошо контролируемый.
– На все, – выпалил я. Торопливо добавил: – Собственно, он не давал никаких полномочий. Просто, если честно, он вдруг зашел ко мне пару часов назад и сообщил о вас… У меня только и оставалось времени, что лететь сюда! Не было правила дорожного движения, которое бы я не нарушил!
Она усмехнулась, глаза чуть потеплели.
– Сосед? Это хорошо. Меня в самом деле зовут Инга, это не только пароль.
– Соседи бывают разные, – сказал я и вспомнил Бабурина, Пригаршина.
– Верно, – согласилась она, – но соседей знаем как облупленных.
– Это верно, – сказал я. – Так что… э-э… от меня требуется?
Она огляделась, на той стороне площади желтые, как осенние листья, зонтики летних кафе.
– Вон там совсем пусто, – сказала она. – Посидим, выпьем соку… Я плачу.
– Да я еще не голодаю, – ответил я скромно.
Она раздвинула губы в усмешке, но ничего не сказала. Молча мы прошли через площадь, я старался делать вид, что увиваюсь за богатой туристкой, Инга посматривала на меня со снисходительной усмешкой.
В кафе чисто, в виду башен Кремля за этим заведением явно следят особенно тщательно, из-за стойки тут же вышел предупредительный официант.
– Что изволите?
– Апельсиновый сок, – сказала Инга, и официант тут же выпрямил спину, не гнуть же ее перед соотечественниками, даже лицо стало надменное. – Два мороженых… Каких? Да хороших, с орешками.