Имена мертвых
Шрифт:
К порту его не пустили, до Гидна час езды. Шанс найти сейчас на берегу между Сан-Сильвером и Гидном лодку — нулевой. Остается судоходный канал, идущий от Шальморского залива на юг, до Вагеля — дальше по реке корабли уходят в море. Глядишь, на каком-то бьефе что-либо плавучее и попадется.
Но, не доехав до моста через Вагель, Аник в зеркале заднего обзора замечает точки-светлячки на шоссе.
Выходит, что его догонят раньше, чем он выйдет на дорогу вдоль канала.
Висячий мост на двух высоких П-образных опорах делится этими «П» на три части — от
Резко затормозив на скорости и круто вывернув руль, Аник ставит «пирс» поперек дороги, метрах в тридцати от ближней опоры, после чего ломает ключ зажигания в замке. Пускай сдвигают «пирс» с пути вручную, если захотят. Пока они это не сделают, его и «кюбельваген» не объедет. А мотоциклы есть чем остановить.
Он оттягивает затвор маузера и заполняет магазин патронами из добытой Эрикой коробки.
«Интересно, сколько можно продержаться одному, имея сорок два заряда?..»
Бегом к опоре. Массивный столб квадратного сечения уходит вверх — оттуда льется ровный неживой свет и тянутся тени тросов подвески. Проезжая часть видна ясно, целиться будет легко. А вот подстрелить его, укрывшегося за столбом, — непросто.
Пока шум моторов приближается, есть время осмотреть обозначенный бакенами фарватер.
Сверху по реке ползет буксир с баржами, это понятно по огням. Вряд ли тягач дает больше десяти узлов — и под мостом пройдет не раньше, чем через четверть часа. Анику страстно хочется, чтобы река текла быстрее…
Моторы все ближе; рык их становится глуше: завидев «пирс», дьявольские гонщики сбросили скорость. Сейчас остановятся…
Как же!., «крайслер-империал» взревывает и толкает «пирс», сдвигая его наискось на пару метров.
«В водителя, в голову — раз, два».
«Крайслер» замирает. Кто-то пытается открыть дверцу, вытащить шофера — «Получай и ты!..»
По опоре лупят густым огнем; Аник жмурится, чувствуя, как прямо у лица пролетают горячие брызги и крошево. Ага, вот и «томпсон» застрекотал — янки и наци в едином строю, как трогательно!..
Лишь бы не привезли с собой огнемет…
Похоже, прикрывают штурмовой отряд. Этих нельзя подпускать близко.
Выметнувшись, Аник шестью выстрелами укладывает бросившихся к нему из скопища машин и вновь прячется за опору. Затвор назад, руку в карман — успеть набить магазин, пока они заливают проезжую часть пулями.
Буксир тем временем придвинулся к мосту — но как медленно он тащится!..
Новая атака. Перед броском стволы погони примолкают, чтобы не посечь своих, но держат прицел на уровне головы-груди.
Поэтому Аник выкатывается из-за опоры, стреляет с земли, лежа, и перекатом уходит из-под огня. Конец костюмчику — в том виде, какой он сейчас, не то что в ресторан, на свалку зайти стыдно.
В магазин вошло восемь пилюлек.
Еще пара атак — и можно задуматься о пуле лично для себя.
Но вряд ли самоубийство избавит от мук. Те, кого он уложил в первой атаке, перестали выглядеть мертвыми —. копошатся, возятся, вроде пытаются встать. Не иначе как скоро они возьмутся за оружие.
Приходится потратить несколько патронов, чтобы они вновь легли. Но если так пойдет и дальше…
Они не знают, сколько у него осталось. Девятнадцать штук.
На крышу «пирса» при поддержке оберфюрера СС взбирается судья Левен.
«Аник, сопротивление бессмысленно! Сдавайся! Мы не отступимся и все равно возьмем тебя!.. Сложи оружие, выйди с поднятыми руками — и я тебя помилую!..»
«Кто это говорит?! — кричит Аник, — Судья? или хозяйка ресторана?! И я не понимаю по-змеиному!..»
Левен, похоже, в замешательстве. Он думал, что сам, превозмогая боль в простреленной башке, возглавлял погоню, но слова Аника породили в нем сомнение. Впрочем, он быстро приходит в себя и принимается кликушествовать:
«Правосудие должно свершиться, хоть бы весь мир погиб! Dura lex, sed lex![4] Закон дурак, но он — закон! Грядет, грядет суровое и справедливое возмездие!..»
«Заткнись! один Господь владеет жизнью и смертью, а не вы!» — Аник глядит на реку; буксир и баржи уже рядом!..
«Возме-е-е-здие! возме-е-е-здие!» — пронзительно блеет Левен, потрясая кулаками.
Гудение возникает вдали, в небе, и Аник сжимается от отвратительного предчувствия.
Самолеты.
И мост освещен, как мишень!
Аник закрывает голову руками, забывая обо всем. Он не может встать, не может видеть; внезапно ему хочется умереть, исчезнуть раньше, чем начнут сыпаться бомбы.
Это его давний, непреходящий ужас с того дня, когда погибла Эрика, — смерть, летящая сверху, неотвратимая, жестокая. Кажется, ты еще жив — но уже мертв, потому что вой падающей с неба бомбы означает твой конец. Ожидание — хуже, чем смерть.
«Юнкерсы-87» переходят в пикирование.
Когти разжаты, бомбы сброшены.
По ту сторону автомобильной пробки проворно разбегаются покойники — вызванная хозяйкой авиационная поддержка всех перемешает с грунтом, не разбирая, кто тут свой, а кто противник.
Мост тяжко и сильно вздрагивает, озаряясь быстрой вспышкой; трясутся, колышутся тросы подвески, лопается осветитель на опоре. Вскипает река.
«Второе звено — заход на цель!»
«Яволь!»
Аник как будто просыпается. Шум в ушах. Рука стискивает «маузер».
«Я не безоружен.
Я не сдамся. Нет!»
Он вытягивает руку вверх.
Так он стрелял по чайкам в дюнах, тренируясь.
«Не целься. Почувствуй путь пули.
Ты видишь самолет? Он как бы падает. Не надо упреждения, он на одной линии с тобой. Чуть выше винта — фонарь кабины».
Пули уходят редкой стайкой. Одну отбивает в сторону лопастью, другая проходит мимо, третья тоже, четвертая пробивает пилоту горло.
И все оборачивается хуже некуда! так всегда — хотел убить свой страх, а убил — летчика!..