Имитатор

Робертс Нора

– Лучше всего он реагировал на лишение привилегий. Лишение отдыха, развлечений, общества, уединение и так далее. Он обычно начинал протестовать или дуться, когда его наказывали, но в конце концов подчинялся. Как и все мои воспитанники, он очень скоро понял, что недопустимое поведение влечет определенные последствия.

– У него были друзья?

– У него был должным образом отобранный круг знакомых и товарищей по играм.

– Отобранный кем?

– Мной или его родителями.

– А каковы были его отношения с родителями?

– Какими

им и следовало быть. Не понимаю, куда ведут все эти вопросы.

– Я почти закончила. У него были домашние питомцы?

– Насколько я припоминаю, в доме держали собаку. Какого-то миниатюрного терьера. К ней была особенно привязана Сара, младшая сестра Найлза. Она была безутешна, когда собачка сбежала из дома.

– Сколько лет было Ренквисту, когда собачка сбежала из дома?

– Десять или двенадцать, насколько мне помнится.

– А как насчет Сары, сестры Ренквиста? Что вы можете сказать о ней?

– Она была образцовой воспитанницей. Благовоспитанной, тихой, с хорошими манерами. Несколько неуклюжей и склонной к ночным кошмарам, но в остальном послушной и добронравной.

– В чем проявлялась неуклюжесть?

– Она прошла через определенную стадию: спотыкалась, падала, натыкалась на предметы и получила более чем достаточную порцию синяков и шишек. По моей рекомендации супруги Ренквист обратились к врачу и проверили ее зрение, но оно было признано безупречным. Все дело было просто в отсутствии координации и несколько нервной натуре. Потом она переросла эту стадию.

– Вы не могли бы сказать, когда именно она переросла эту стадию?

– Примерно в двенадцатилетнем возрасте. Она стала грациозной в том самом возрасте, когда многие девочки утрачивают грациозность. Созревание – трудный период, но Сара в это время расцвела.

– И как раз в тот период, когда Сара обрела грацию и перестала набивать себе синяки и шишки, ее брат уехал учиться в Итон. Это было примерно в то же время?

– Пожалуй, да. Несомненно, когда у меня появилась возможность безраздельно посвящать ей все свое время и внимание, это помогло ей обрести уравновешенность и уверенность в себе. А теперь, если это все…

– Еще только один вопрос. Не вспомните ли вы случаев, когда в других семьях по соседству пропадали домашние животные, пока вы служили у Ренквистов?

– Чужие домашние животные – это не моя забота. Нет, я ничего не помню.

– Ты понял, к чему я клоню? – просила Ева, когда они с Рорком вновь оказались на тротуаре.

– Вполне. Ты хочешь выяснить, присутствовала ли в детстве Ренквиста деспотичная женщина, обращавшаяся с ним жестоко. Вымещал ли он в свою очередь злость на своей младшей сестре. Увлекался ли он – как это часто бывает с серийными убийцами и насильниками – истязанием и убийством домашних животных.

– Это хрестоматийно, – согласилась Ева. – И что смешнее всего – она не врубилась. Это подсказывает мне, что она либо ничего вокруг

не замечает, либо что-то скрывает. А может быть, тот факт, что она способствовала воспитанию психопата, просто не помещается в ее булавочной головке.

– На что бы ты сделала ставку?

– На последнюю версию. Она любит щипаться, в этом нет сомнения, а может, и кое-что похуже. В системе государственных приютов таких, как она, полно. Такой даже в голову не придет, что ее воспитанник страдает эмоциональным или психическим расстройством, если чисто формально он проявляет послушание.

– Ты проявляла послушание?

– Как правило, нет, но могла проявить, если дело того стоило. Многие дети, большинство детей, если на то пошло, проходят через стадию скрытого бунта, но потом вырастают и становятся нормальными людьми. Ренквист тоже мог бы быть одним из них. Его сестра могла быть просто неуклюжей. Но я не люблю совпадений. Мне надо все это обдумать, а сейчас пора на встречу со следователем.

– Я тебя подвезу.

– Нет, лучше я поймаю такси или поеду на метро. Если этот бостонский коп увидит, как я подъезжаю в шикарной тачке, да еще с таким героем-любовником за рулем, я ему сразу не понравлюсь.

– Знаешь, я обожаю, когда меня считают твоим героем-любовником.

– Иногда тебя называют моим «сахарным папочкой».

Рорк сумел выдавить из себя полузадушенный смешок. Все-таки она не переставала его поражать, причем в самые неожиданные моменты.

– Я изо всех сил стараюсь соответствовать званию героя-любовника. Но, как бы то ни было, мне есть чем заняться. Позвони мне, когда закончишь, и дай мне знать, что у нас дальше намечено.

– Ты на редкость покладистый герой-любовник.

Он наклонился и поцеловал ее.

– У меня была очень строгая воспитательница.

– Поцелуй меня в задницу.

– Это, безусловно, входит в программу. Но никакой спешки нет, – добавил Рорк, садясь в машину. – Мои дела займут не меньше часа.

Еве потребовалась четверть часа, чтобы пробиться сквозь чудовищное уличное движение Бостона, и тем не менее она добралась до бара-ресторана, расположенного на расстоянии в полквартала от полицейского участка, где договорилась встретиться со следователем Хаггерти, раньше назначенного времени.

Это была типичная забегаловка для полицейских: добротная, недорогая еда и выпивка без всяких выкрутасов. Кабинки, столики на двоих и на четверых, множество высоких табуретов у стойки.

В помещении было полно полицейских в форме и в штатском, у которых закончилось или еще не начиналось дежурство. Ее появление не осталось незамеченным, головы повернулись в ее сторону, но в ней быстро распознали свою. Копы, они и есть копы.

Ева надеялась, что Хаггерти придет пораньше – все-таки ему надо было пометить свою территорию! – и ничуть не удивилась, когда мужчина, сидевший один за столом, сделал ей знак рукой.