Император и шут
Шрифт:
Гатмор содрогнулся.
— Утром Тинал снова вскарабкался по дворцовым стенам, так что Андор узнал кое-что от пары стражников. Плохо, что потом, для надежности, пришлось вызвать Дарада. Ценно то, что Дарад видел герцогиню Кэйдолан. Ее фигура мелькала на балконе, — заметил Сагорн. — Это важно, очень важно, — хотя мои компаньоны этого еще не понимают.
Улица кончилась, упершись в крохотную площадь.
— Довольно с меня твоих игр, Сагорн, — зыркая по сторонам, прогудел Гатмор. — Помни, это последнее предупреждение.
Старик презрительно фыркнул. Он устал и дышал с присвистом, но направление удерживал четко — ко дворцу. Удача пока еще была с ними, но надолго ли?
— У тебя есть решение? — поинтересовался Гатмор.
— Конечно.
— Не врешь?
— Еще чего! Я прекрасно знал, что делать, еще вчера, когда меня вызвал Джалон. Я только не хотел раньше времени обнадеживать тебя.
Гатмор в душе клялся непременно отомстить когда-нибудь этому хилому книжному червю.
— Решение! Говори! — скрипнул зубами моряк. — Сейчас самое время.
— Добавить магии! — заявил старик. — Рэп всего лишь адепт. Но, несмотря на его раны, два слова силы долго удерживали его жизнь на грани смерти. Однако теперь, когда он не может заговаривать стражников...
— Я всего лишь невежественный моряк, — рявкнул Гатмор. — Но я не дурак. Все, что ты тут натрепал, я и сам знаю.
Старый пустомеля никогда не упускал случая поболтать, но сегодня он как будто нарочно тянул время.
— Заткни глотку, дружок. Или ты всему миру о наших силах поведать собрался? Ну, как, будешь слушать?
— Само собой, — проворчал Гатмор. К этому времени они выбрались на широкую дорогу, залитую лунным светом. В эти предутренние часы здесь было пустынно. Ни одной повозки, только на противоположной стороне дороги прошествовала воинственного вида толпа слуг с фонарями, сопровождавшая дородного торговца, спешащего по неотложному делу.
Сагорн с трудом передвигал ноги и пыхтел все сильнее и сильнее.
— Слова силы! Узнай я еще одно слово — я смогу стать адептом, а значит, им станет и Андор, и Тинал, и Джалон, и даже Дарад. Признаться, мысль о Дараде как об адепте... — Поймав на себе яростный взгляд Гатмора, он осекся, а затем без обиняков заявил: — Еще одно слово силы — единственный выход.
— Ты спятил! — всплеснул руками Гатмор. — Да где же его найти, тем более сию минуту. Ты же добрую сотню лет ищешь Это самое слово! И все зря. Так где же ты его собираешься искать сейчас?
— Я точно знаю, где именно, — ухмыльнулся Сагорн...
— Где?
— Оно есть у девушки.
— У принцессы Рэпа? Есть? Сдурел?
— Одно из слов Иниссо передавалось в их семье из поколения в поколение. Она приняла последний вздох отца, и он, безусловно, шепнул ей слово. Я не уверен, но, возможно, именно ради этого слова колдунья ее и похитила. Странно, что счастье бежит от нее, ведь даже единственное слово приносит удачу...
— Так ты уверен или нет? — допытывался Гатмор.
— Абсолютно уверен. Вот почему мы весь день обхаживали мастера Скараша. Он был одним из тех, кто сопровождал ее в пустыне.
— Итак, слово есть. Гениально! В чем же тогда ее мастерство? Что она может?
— По-видимому, она и сама не знает. По крайней мере, джинн ничего такого за ней не заметил, а то бы Андор из него это вытряс, — презрительно фыркнул Сагорн, — Впрочем, что с него взять, он мог быть не в курсе. Несомненно одно: какой-то магией она наследила, иначе дед Скараша не отыскал бы их.
— Дед?
— Элкарас. Он маг, но здесь его нет. Шейх все еще в Араккаране трудится на колдуна Олибино. Забудь о нем. Нам нужно найти Инос и убедить ее передать свое слово силы мне или одному из моих партнеров. Тогда мы сможем спасти Рэпа.
— Как?
Сагорн, казалось, совсем выбился из сил. Он остановился и привалился отдыхать к стене, ограждавшей территорию дворца.
— Фавн не боец, — с трудом переводя дыхание и потирая бровь, говорил старый хитрец, — но двух слов силы ему хватило, чтобы удержать поодаль всю дворцовую стражу. Представь на его месте Дарада! О-го-го, что было бы! Добавить к имеющемуся еще одно слово, и... мы сможем все — или почти все. О Боги, да Тинал с двумя словами запросто выйдет из дворца с султанским троном под мышкой!
— Тихо! — резко одернул болтуна Гатмор. Он напряженно прислушивался к едва различимому шуму, раздававшемуся из-за угла. Как раз там, где находились ворота во дворец. — Это лошади, — пробормотал он. — Точно, лошади. Скорее!
Поспешно загасив фонарь и понимая, что в любом случае они выглядят весьма подозрительно, Гатмор схватил старика за руку и потащил через дорогу. Джотунн торопился добраться до темной аллеи, но бежать приходилось в гору, а всадники быстро приближались. Копыта дробно стучали по каменистой дороге.
И днем джинны отличались чрезмерной подозрительностью, а уж ночью...
Как всегда, перемена произошла молниеносно. Внезапно запястье, которое держал Гатмор, истончилось и выскользнуло из его лапищи. Джотунн даже споткнулся от неожиданности, а Тинал стрелой вырвался вперед, спеша в укрытие. Мальчишке даже одежда Андора не очень мешала — правда, болталась она на нем как на вешалке. Тинал никогда не стремился быть героем. Отягощенный поклажей и теперь уже не нужным фонарем, Гатмор заметно отставал от легконогого парня. Стиснув зубы, моряк спешил изо всех сил, подгоняемый усиливающимся цокотом подков и собственной злостью на малютку вора, исчезающего в зарослях. До того как нырнуть в спасительную тень, джотунн успел увидеть головных всадников отряда, огибающих угол дворцовой стены... Только оказавшись среди деревьев, Гатмор понял, что это вовсе не аллея, а всего лишь очень большая ниша. Собственно, убедил его в этом забор, в который он с ходу врезался. Тинал испарился, словно его и не было.
Выругавшись сквозь зубы, Гатмор отшвырнул бесполезный фонарь, сбросил на землю узел и стал лихорадочно развязывать стягивающие его веревки. Моряк надеялся вовремя добраться до меча. Он не сомневался, что всадники его заметили, а значит, предстоит бой. Его последний бой — ведь не может же один человек одолеть целый отряд. Сейчас джотунн жалел только об одном: что всю свою жизнь пользовался лишь кулаками, а не мечом. Задыхаясь после пробежки, он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Узлы не слушались его пальцев, и он бросил это бессмысленное занятие. Бродяга, околачивающийся возле дворца в предутренние часы, к тому же удирающий от стражников... он заведомо мог считать себя мертвецом. Подобная перспектива бросала Гатмора в холодный пот.