Император поневоле
Шрифт:
Ослушаться не посмел никто, люди отодвинулись к стенам от стола, оставив нас пусть и не наедине, но если тихо говорить, то хотя бы это будет им неслышно. Чтобы так и было, я встал и пересел ближе к ней.
— Красивое кольцо, — я взял её руку в свою и указал на тот перстень, про который знал.
Женщина холодно посмотрела на меня.
— Это было причиной встречи? Обсудить моё кольцо?
— Да, — я пожал плечами, — точнее не его, а отравленную иглу, которая в нём скрыта и которой Его величество должно меня отравить.
На лице Хатшепсут
— Что за бред говорит Его величество? — поинтересовалась она, — он болен?
Как именно она это сказала, с какой интонацией и как не дрогнула ни мускулом, убедило меня в своих предположениях, что она и правда ни о чём таком не знала.
— Боюсь, моя возлюбленная жена, — я с силой оставил её руку с кольцом на пальце в своей и немного поразбиравшись, открыл его, показав бронзовый небольшой шип и правда чем-то смазанный.
При виде его, лицо Хатшепсут стало белеть и она больше не выглядела такой уверенной, как вначале нашей встречи.
— Кто его тебе подарил? — мой голос стал холоден.
— Сеннефер, — глухо ответила она, — но я не знала, что в нём! Клянусь богами в этом!
— Давай-ка моя дорогая жена, сейчас расставим всё по своим местам, — я приблизил своё лицо к её, — кто-то из твоих советников, решил избавиться от тебя, как потерявшей власть. Расследование я ещё веду, но даже уже собранного достаточно, чтобы отправить тебя на казнь, за измену второму правителю. А если к тому же ещё и ты говоришь, что об этом ничего не знаешь, это значит, что ты не контролируешь ни себя, ни тех, кто тебя окружает. А это уже становится опасно не для меня, а для власти царствующей династии. Ты ведь помнишь, что мы об этом говорили?
— Царский род превыше всего, — из Хатшепсут словно вынули остатки стержня, который в ней оставался и не давал сломаться. Передо мной за секунды из царственной особы, которая меня не любила и боялась, она превратилась в простую женщину, когда осознала, что я могу за это кольцо и собранные доказательства её попросту убить. Все потраченные годы на то, чтобы стать полноправным правителем резко становились бессмысленными и её видимо это доконало. Слёзы против её воли покатились по щекам, голова упала на плечо, а всё тело стало содрогаться от рыданий. Я дал ей время поплакать и пожалеть себя, затем снова взял за руку.
— Теперь ты понимаешь, что я тебе не враг? Не враг нашему наследству? Я пришёл рассказать о том, что тебя предали, хотя мог просто бросить в тюрьму и пытать там.
Женщина закивала головой, всё и так было предельно ясно и без моих слов.
— Хатшепсут, посмотри на меня, — приказал я и она сквозь слёзы с трудом это сделала.
— Мне нужен второй правитель, — жёстко и глядя прямо в глаза заявил я, — мне нужен тот, кто знает все традиции и ритуалы. Тот, кого любит народ. Мне нужна верная и надёжная жена Хатшепсут, а не то, что от тебя осталась, когда ты решила, что мы враги с тобой.
— Ты сам этому поспособствовал, — нервно ответила она, но было видно, что мои слова её успокаивают. — Сначала эти игры с моими советниками, затем победы, одна ярче другой. Что мне было делать, кроме как защищаться?
— То, на что мы и договаривались изначально! — одёрнул её я, — быть моей верной женой и опорой!
— Это было сложно, — она покачала головой, — я слишком многим была должна за свою власть.
— Я это изменю, — мне пришлось сильнее сжать её руку, — но теперь я даю тебе последний шанс, ведь ты своим бездействием сделала то, что для меня неприемлемо. Мы оба могли потерять власть от заговора, а наследников убили бы и посадили на это место других, нецарской крови. Ты понимаешь это?
Хатшепсут покивала. Я хоть и не знал пока всей подоплёки дела, но специально нагонял жути, добавляя к правде вымысел, который тем не менее не сильно отличался оттого, что могло произойти. Такое уже случалось в истории Египта и не раз, поэтому Хатшепсут об этом прекрасно была уведомлена.
— Поэтому ты не поклянёшься мне в этот раз, а просто дашь своё слово, — я не отрывал от её глаз взгляда, — что закончишь свои игры против меня и мы наконец начнём править по-настоящему вместе. Поверь мне, больше для тебя поблажек не будет, покушений не на себя, а на царствующую династию Тутмоситов я больше не потерплю.
— Обещаю Менхеперра, — сидящая напротив меня собеседница снова из женщины стала превращаться в царя. Взгляд её становился снова серьёзным, плечи расправлялись и она быстро пришла в себя, — даю тебе своё слово. Только прошу тебя, накажи всех предателей, кто покусился на нашу с тобой власть.
— Этим я и займусь моя дорогая, — я поднял её руку, поцеловал пухлые пальцы и уже мягче посмотрел на неё, — верховный визирь пожаловался мне, что на него свалилась часть царских обязанностей. Ты можешь ими снова заняться?
— Конечно мой муж, — она серьёзно посмотрела на меня, — но первым делом я прикажу поменять календарь, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто теперь правит в Египте.
— Я говорил, мне это не нужно дорогая.
— Это нужно мне, бог Монту, — Хатшепсут за долгое время назвала меня тем именем, каким я представился, — я пошла против бога и заслужила то, что со мной случилось. Моя самоуверенность должна быть наказана.
— Тогда не смею противиться власти моей дрожащей супруги, — склонил я голову перед Хатшепсут, уже полностью взявшей себя в руки.
— И последний вопрос Менхеперра, — она покосилась на кошку, которая внимательно слушала весь наш разговор, переводя голову каждый раз на говорившего, — она та, о ком я думаю?
— Не знаю о чём ты говоришь, моя любовь, — мило улыбнулся я ей.
Но Хатшепсут видимо было достаточно и этого ответа, она склонила голову перед Бастет, затем передо мной, встала и попрощавшись, ушла из зала уведя за собой остатки своих приверженцев.
— «Гордая и умная женщина, — задумчиво произнесла у меня в голове Бастет, — поняла, что проиграла, но нашла в себе силы идти дальше».