Императрица и смерть
Шрифт:
– Орланенька! Родная...
– Он коснулся её щеки, и она открыла глаза. Перед ними плёлся множеством кос серый похоронный туман.
Тут же, охая и вздыхая, опустился на колени Адальберто. Он взял её за запястье и, пока Орлана облизывала пересохшие губы, сосредоточенно считал пульс.
– Ну вот, я же говорил, - торжественно изрёк он.
– Не будешь есть - свалишься. Вставай, всё с тобой будет нормально.
Опираясь рукой в вымытый мрамор, Орлана чуть повернула голову - на большее её сил не хватило. Луксор смотрел с болью, Адальберто не смотрел вовсе,
– Вставай, вставай, ничего страшного, - удовлетворённо кивнул он.
– Наверное, давление прыгнуло. Иди, правда, приляг.
– Шутишь, что ли?
– Она услышала свой голос будто со стороны - сдавленный, хриплый.
Зашлось болью сердце. Орлана снова ткнулась лбом в мрамор, и, хоть его холод не остудил боль, она смогла вдохнуть.
– Что... это такое?
– Она сжала пальцы Луксора так, как будто хотела их переломать.
– Переверни её на спину, - услышала она сверху бесцветный голос Адальберто.
Луксор осторожно освободил руку из Орланиных пальцев и взял её за плечи. Глядя в высокий потолок, она чувствовала, как отступает боль. Адальберто снял с её лица маску, и Орлана ощутила, как по вискам катятся слёзы. Целитель тяжело выдохнул и упёрся руками в колени.
С полминуты никто из них троих не решался вымолвить страшное предположение.
– С отцом было так же, да?
– первой осмелилась Орлана. Она пыталась отдышаться, и голос по-прежнему сипел.
– Нужно тебя в постель, - выдал Адальберто, пряча глаза.
На мраморе вместе с её разметавшейся чёрной мантией лежали отблески бледного рассвета.
Она чувствовала, как боль возвращается, откладывала солнечное перо и пережидала. Так страшно, как в первый раз, больше не было. Орлана выводила по слову, прикрывала глаза, и в страшной темноте вокруг шумел Альмарейнский лес. Когда усталость становилась сильнее её, она откидывалась на подушки, придерживала лист бумаги и перо, чтобы не столкнуть их случайно на пол, и сжимала зубы.
Орлана возвращалась к своему письму снова и снова, и время тянулось рядом с ней высохшей, шершавой змеиной шкуркой - тяжело и долго. Наконец настал черёд росписи - красивую, как у отца, Орлана так и не успела заиметь.
Шторы на всех окнах были раздёрнуты, так попросила она сама. В углу спальни, спрятав глаза под капюшоном, сидел Мидар, бесполезный теперь меч висел у него за спиной. Орлана разговаривала сама с собой - бросала пару фраз в пространство, и телохранитель не отзывался.
Когда на пороге спальни появился хмурый Луксор, Орлана уже закончила. Она отложила исписанный лист и поправила подушку за спиной: тяжело было даже полусидеть.
– Сейчас придёт Аластар, поднимет крик. Отдай ему это.
– Приблизившемуся к её постели Луксору она кивнула на спрятанный в складках одеяла листок.
Он подцепил его за край двумя пальцами, скользнул невидящим взглядом.
– Что это, любимая?
Орлана перевернулась на бок и не секунду зажмурилась: в сердце поселился крошечный демон, он скрёбся когтями и выл.
– Это завещание.
Луксор бросил лист на прикроватный столик и с ужасом посмотрел на неё. На его лбу собрался целый сонм морщин. Он опустился на корточки рядом с кроватью, взял её руку, поднёс к губам.
– Любимая, маленькая моя. Ты не думай так, пожалуйста. Я не хочу тебя потерять, я без тебя не смогу.
Луксор покрыл её пальцы быстрыми, прохладными поцелуями. Орлана шевельнула рукой, высвобождаясь.
– Послушай, богиня смерти набирает силу. Она убила двоих в мире людей за месяц. Мой отец умирал пять дней. Орден может бороться с ней какое-то время. Я совсем не сильный маг. У меня вряд ли осталось больше пары дней.
Он качнул головой, не отрываясь глядя на неё.
– Ты так спокойно говоришь об этом.
Орлана прикрыла глаза - усталость грызла её вместе с болью. Ослабли руки, и одна безвольной плетью свесилась с кровати. Перед глазами стелился туман, вся комната была полна туманом, он заволакивал пол, клочьями лежал на столе, в нём купались кисти штор.
– Я спасу вас всех.
– Чахлая улыбка дёрнула её губы.
– Я сказала, что не могу так больше...
Орлана очнулась от того, что Луксор тряс её за плечо. В его глазах было так много страха, что меркли лучи солнца.
– Малыш, не оставляй меня.
Она нашла в себе силы протянуть руку к его щеке.
– Не бойся, я всё уже поняла. Всё сходится.
Орлана закрыла глаза и с трудом сглотнула. Боль отступала перед пахнущим хризантемами безвременьем.
– Перед тем, как она меня убьёт, нужно провести ещё один ритуал. Скажи... скажи Дерену. Нужно изгнать богиню, она в моём теле.
Луксор вздохнул и опустил глаза.
– Ты, наверное, не знаешь. Этого нельзя делать...
– Можно, - перебила Орлана.
Он посмотрел на неё строго, почти как Зорг, и твёрдо произнёс:
– Выслушай. Ритуал не заканчивается изгнанием её души. После этого тело ещё и сжигают, чтобы она не смогла вернуться. Я не хочу, чтобы тебя... с тобой...
Она закрыла и открыла глаза - вместо того, чтобы сказать "да". Луксор подался вперёд и уткнулся лицом в край постели. Сколько он так просидел, ни разу не шевельнувшись, Орлана не могла понять. Она то впадала в полусон, тогда шум деревьев превращался в далёкую музыку, то вздрагивала от резкой боли и просыпалась: комнату по-прежнему застилал туман. Мидар сидел в углу, уткнувшись в сцепленные руки. Луксор стоял рядом с её кроватью на коленях.
...Было жарко. Горячечный ветер дышал в лицо песком и запахом придорожного ковыля. Орлана прижималась щекой к холодному стеклу, и только это приносило облегчение. Она обернулась: машины, а на месте водителя сидел Истемир. Его пальцы сжимали руль сильно, до напряжённой дрожи.
Он обернулся на секунду, мазнул по ней взглядом. Его лицо - упрямо сжатые губы, намокшая от пота, прилипшая ко лбу прядь волос, - Орлане захотелось его коснуться. Она пошевелилась.
– Не дёргайся, - прикрикнул он, не оборачиваясь.
– Края раны разойдутся.