Императрица и смерть
Шрифт:
– Иди, - кивнула Орлана.
– Расскажи им то, что я сказала тебе, и пусть примут решение. Теперь они обязаны тебя слушать.
Она тяжело сглотнула и, превознемогая давящую боль в висках, добавила:
– Покажи им завещание.
Орлана протянула дрожащую от слабости руку и вытерла с его щеки капельку влаги. Луксор опустил глаза. Прядь чёрных волос, выбившаяся из-под резинки, пощекотала Орлане запястье.
– Я тебя люблю, - срывающимся голосом произнёс Луксор.
– Я люблю тебя, - отозвалась Орлана.
Белёсый
Они все проводили его взглядами: Луксор спиной ощутил, как презрительно смотрит Ишханди, как безразлично глядит ему вслед Аграэль, как в раздумьях теребит седую бородку Герольд. Каким сочувствием наполнен Линкей. Как испуган и растерян Эрвин. На месте императора Луксор почувствовал себя неуютно, слишком просторно - во главе стола. Он уложил прямо перед собой лист, исписанный летящим Орланиным почерком. Буквы дрожали и прыгали, она выводила их, теряя сознание.
– Это завещание Орланы. Она назначила меня регентом сына, - не глядя ни на кого из них, а только на дрожащие и прыгающие буквы, произнёс Луксор.
В полной тишине на спинку откинулся Конрад. Его меч стукнулся о ножку стула.
– Всё так плохо?
– вздохнул Линкей.
– Всё гораздо хуже. Пров... Адальберто сейчас вытащил её из мира Ничто. Не знаю, сколько ещё осталось.
Луксор поймал себя на том, что нервно сжимает пальцы. Но никто больше не обратил на это внимания. Рядом звякнула браслетом Ишханди.
– Что там с Орденом?
– Он ещё держится, - прикрывая глаза, точно от усталости, сказал Линкей.
– Но его силы тоже на исходе.
Лист с завещанием скользнул по столу в руки Герольду. Он пробежал взглядом по строчкам, и прозрачные голубые глаза стали беспомощными.
– Я не помню, чтобы случалось такое.
– Он качнул головой.
– Не уверен, что регент - это выход из положения, нужно поискать исторические факты...
– У нас нет времени на исторические факты, - едва не закричал на него Луксор. От его резкого тона глаза учёного стали по-детски обиженными.
– Он прав, - отрезала Ишханди.
– Что сказала Орлана?
Луксор не посмотрел ей в глаза, хотя и чувствовал, как нервно она то и дело проводит кончиками пальцев по идеально приглаженным волосам.
– Орлана сейчас не в том состоянии, чтобы измышлять политические ходы. Думать должны мы.
По её бессильно опущенной на постель ладони царапнули. Орлана открыла глаза: возле кровати на корточках стоял Идрис.
– Гав, - сказал он грустно.
– Всё ещё гавкаешь, - разочарованно заметила Орлана. Ей хотелось, чтобы вернулся Луксор и поцеловал её на прощание. Вся жизнь осталась в ожидании поцелуя.
– Лучше иди, посиди с птичками. Они скучают.
– Я хотел сказать, - пробормотал он, глядя в пол. Его слова Орлана едва разобрала.
– Я брякнул глупость.
– Не беспокойся,
– Разговаривать ей вовсе не хотелось, но Идрис не давал ей забыться сном, и это было к лучшему. Орлана дожидалась решения Совета.
По комнате неприкаянно бродил Адальберто. Он замирал у окна и невидящим взглядом смотрел вдаль, будто там, в серых облаках над Альмарейном, распускались лилии хаоса.
Идрис упрямо потряс головой.
– Когда говорил, что богиня смерти в тебя вселится. Ну подумай, зачем ей сейчас убивать своё собственное тело? Ну подумай.
– Она легко вселится в другое.
– Орлана шутя ткнула его пальцем в лоб.
– В тебя, скажем.
Идрис чуть покачнулся, как улитка втянул голову в фиолетовую накидку, которую обмотал вокруг шеи.
– Нет уж. Не нужно тебе себя убивать.
– Опять ты подсматривал в прошлое?
– Орлана совсем не рассердилась.
– Нет, я под дверью подслушивал.
Орлана с трудом вздохнула, чуть приподнимаясь на руке, и снова опустилась на подушку. Она хотела улыбнуться, но губы дёрнулись в горькой гримасе.
– Идрис, я была бы так рада, если бы ты оказался самой страшной проблемой в моей жизни. Но это не так. Иди.
– Гонишь меня, - насупился он.
– А я уйду. Вот увидишь, обижусь один раз и уйду.
Лёжа с закрытыми глазами, Орлана слушала тихий перезвон цепочек и представляла себе, как уходит маг времени. Вот он останавливается возле двери, оборачивается в надежде, что она передумает, вздыхает. Вот угрожающе тянется к мечу Мидар, и Идрис исчезает - наверное, опять идёт в восточное крыло замка, чтобы пугать особенно впечатлительных служанок заунывным пением флейты.
Орлана облизнула пересохшие губы. Ей захотелось вдруг чая с акантхой, но открыть глаза и попросить уже казалось непосильным. Поэтому она пила его в своих видениях: шла на кухню, брала любимую неприкосновенную ни для кого другого чашку из дымчатого стекла. Простой рецепт: немного чёрного чая, щепотку высушенных листьев акантхи, сахар, и ни в коем случае не добавлять холодной воды.
Чай сам остывал на окне, открытом в императорский сад, и после пах ночными лилиями и - чуть-чуть - ветром с Сантарина. Орлана пробовала чай на вкус. Он был сладким, с едва ощутимой кислинкой. Тогда она брала чашку двумя руками и осторожно несла в кабинет отца. Не через портал, чтобы не испортить магией творение своих рук.
Об этом секретном рецепте никто не знал кроме Мэрсайл. Та случайно подсмотрела, когда кормила на кухне Риана. Однажды, когда сама Орлана была чем-то занята - уже не вспомнить, чем именно, - она попросила Мэрсайл приготовить чай для Зорга. В тот самый день, когда нанёс визит Орден. В тот самый день, о котором так навязчиво рассказывал Идрис, бессмысленно и занудно ссылаясь на пустую чашку.
Сложно стало думать, воспоминания, словно комки пыли, раскатывались по тёмным углам. Она устала будить себя, хотелось одного - заснуть и не думать ни о чём больше.