Императрица и смерть

Чурсина Мария Александровна

Но бледные пальцы Мэрсайл сжались на завязке плаща у него под горлом.

– Мама похитит у тебя няню на две минутки, хорошо, родной?
– через силу улыбнулась ему Орлана.

До боли в ослабших пальцах она вцепилась в дверной косяк, лишь бы не упасть. Риан серьёзно кивнул, и Мэрсайл, бросив на императрицу испуганный взгляд, поднялась с колен. Она вышла в коридор, расправляя кисточки цветастой шали.

– Что-то произошло, моя императрица? Я слышала, вам нездоровится?

Захлопнув дверь в детскую, Орлана посмотрела в её широко распахнутые выцветшие глаза и ощутила,

как холодит щиколотки серый туман.

– Да... немного, - отозвалась она.

Удар вышел на удивление легко, и Мэрсайл согнулась пополам и отлетела к стене. Ужасный звук - удар головой об мрамор. Задыхаясь и капая кровью из разбитого рта, она снова подняла глаза на Орлану. Она всё ещё стояла рядом, спокойно сложив руки на груди.

– За что, моя императрица?

– За моего отца, змея, - глядя на неё сверху вниз, прошипела Орлана со всей той ненавистью, на которую только хватило сил.

...Ветер нёс запах погоста и крапивы. Стелился по полу туман, почти осязаемый, он подбирался к стенам и щупальцами тянулся вверх. Хочешь - хватай руками серые клубы. Мэрсайл усмехалась, вытирая кровь с разбитых губ, её бесцветные глаза смотрели мимо, а Орлана стояла над ней, сложив руки на груди. Кисточки цветастой шали и подол чёрной мантии полоскались в тумане.

– Долго же...
– хрипло проговорила богиня смерти.
– Долго же вы дрались друг с другом. Я успела забрать достаточно ваших сил.

– Не могу поверить, что всё это время ты была рядом с моим ребёнком.
– Орлана чувствовала, как дёргаются уголки её губ - то ли истерически расхохотаться, то ли кричать от страха.

Она едва сдерживалась, чтобы не схватить её за ворот платья, вытряхнуть из шали и снова швырнуть на пол, заставляя закашляться в крови. Но Орлана только нервно сжимала пальцы.

Море тумана шевельнулось. Мэрсайл подняла голову и внимательно посмотрела на неё, и не было в её взгляде ничего живого. Если бы Орлана чуть раньше глянула ей в глаза, если бы только смогла понять...

– А кто ты такая, девчонка, вообразившая себя достойной власти?

Она поднялась, оставив шаль на полу, как сухую змеиную шкурку. Не отпуская Орланин взгляд, шагнула ещё ближе, и вот они уже были в одном вздохе друг от друга.

– Я - никто, - прошептала Орлана ей в глаза.
– Но ты убила моего отца. Какое ты имела право лишать жизни его?

Зрачки Мэрсайл уменьшились до крошечных чёрных точек.

– О, великие маги, считающие себя венцом всего живущего. Вы создали меня и решили, что имеете право изгнать. Но всё это ерунда. Сущие мелочи. Вы убили моего сына, грязные создания. Моего мальчика. Ты называешь себя его сестрой, но и пальцем не шевельнула, чтобы спасти его.

Орлане стал невыносим этот взгляд - взгляд мертвеца, холодный, подёрнутый полынным туманом, но она стояла, сжимая пальцы в кулаки, и не отводила глаза. Отвести глаза значило бы проиграть.

– Истемира убил Орден, - выдохнула она.

Губы Мэрсайл растянулись в кривой улыбке.

– Орден тоже будет наказан. Но и каждый из вас. Никто, никто не защитил его, ни один из вас не предложил помощи, когда ему было тяжело. Он был одинок и несчастен, мой

сын.

– Истемир не считал себя одиноким и несчастным, - медленно покачала головой Орлана.

Она вспоминала, как мелкие колючие снежинки падали на белые камни главной площади Альмарейна. Обрывки её разорванного белого платья трепетали под порывами северного ветра, но кровь была горячей, очень горячей. Она зажимала его рану, чувствуя, как утекает между пальцев его жизнь.

Истемир открыл навстречу ей глаза.

– Прости, - сказал он и улыбнулся.
– Я не смог.

– Не уходи, - попросила Орлана, чувствуя, как отлетает прозрачная невесомая материя - его душа, - и нет в обоих мирах силы, чтобы остановить её полёт.

А над ними, до дрожи, до судорог в пальцах сжимал рукоять окровавленного меча Орден.

– Истемир, - произнёс он дрогнувшим вдруг голосом.
– Мой сын кровью заплатил за свои ошибки.

Потом она бросалась на него раненой кошкой - бессмысленно и дико. Потом она до крови расцарапала его руки. Потом она собиралась его убить, первый раз в своей жизни читая заклинание мгновенной смерти и сама едва не умирая от тёмной силы.

– Всё правильно, - промолвила Мэрсайл, обрывая череду слишком ярких картинок из прошлого.
– Ты собиралась убить его, но тебя остановил Зорг. Что он там сказал? Что ты не сможешь жить с мыслями об убийстве своего дяди. За это я убила Зорга. И ты смирилась с этим. Ты жила дальше, благополучно позабыв обо всём, а мой сын умер. За это я убью тебя.

Орлана дёрнула плечом, презрительно выплюнув ей в лицо:

– Изволь. Только помни, что Истемир никогда бы не простил тебе этого.

На лице Мэрсайл прочертились морщины, и мышцы на её шее напряглись, как натянутые струны. Крошечные зрачки расширились и потянули в себя, заманивая песней пустоты.

– Ложь. Мой мальчик захотел бы отомстить всем вам!

– Плохо же ты знаешь своего сына, - уже едва сдерживая истерический хохот, проговорила Орлана.
– Я была с ним, когда он умирал. Я была с ним, когда те двое подстрелили его, я перевязывала его рану, и я тащила его в больницу. Я пекла ему любимые кексы с сыром, когда он валялся дома с простудой. Я, а не ты, ясно, проклятая богиня?

Пальцы защипало от подобравшегося к ним жгучего ветра, и солёные от крови слова сами возникли на губах. Орлана вскинула руки. Поток силы едва не сбил её саму, потух свет солнца за окном, словно набросили на него тёмный полог. Холодное изваяние возникло за её плечом - Орлана ощутила затхлое дыхание - и бросилось вперёд.

Краска схлынула со щёк Мэрсайл. Хрипло рассмеявшись, она раскинула руки, и заклятье брызнуло о стены рассыпавшимися бусинами, застучали по мрамору тёмные капли.

– Ты, выходит, не понимаешь.
– Внимательно, исподлобья она глянула на Орлану.
– Я и есть эта самая смерть. Я пробыла в этом теле очень долго, в нём нет больше ничего живого.

Солнечный свет пробился сквозь забрызганное чёрным стекло, лёг на стену изломанным лучом и заставил Орлану болезненно прикрыть глаза. Голос Мэрсайл бился огоньком свечи в воцарившемся сером мареве, и туман подбирался к коленям.