Империя страха

Колычев Владимир Григорьевич

Но не было здесь никого. Только студеный ветер свистел под крышами гаражей и тонкий слой снега поскрипывал под ногами.

– А где Танька? – чувствуя себя идиотом, спросил он.

– Дома, – отступая от него, усмехнулась Дина.

Она пятилась к проходу между гаражами, а ее место занимали ее дружки, мрачные, озлобленные на всех и вся. Их было семь человек, и Череп очень пожалел, что у него нет пистолета.

– Эй, пацаны, я не понял, что за дела? – раскинув пальцы веером, с нажимом спросил он.

И пистолета нет, и даже Ковыль с Кузей

за кадром. А толпа грозно надвигается; еще чуть-чуть, и в ход пойдут кулаки.

– Динка сказала, что ты Таньку вчера обидел, – монотонно, басовитым голосом спросил широкогрудый парень с массивной головой и мощными руками.

– Не понял, я перед тобой оправдываться должен? – взвился Череп. – Да ты знаешь, кто я такой?

– Знаю. Ты чувак, который Таньку обидел.

– Я Череп, понял?

Он очень надеялся на то, что его грозное имя произведет впечатление на шпану, но никто из них даже не вздрогнул.

– А я Тюлень, и что? – непробиваемо ухмыльнулся широкогрудый.

– Да таких Тюленей на каждом углу! А я Череп! Тереха мой лучший друг! Мы с ним вместе весь город держали!

– Ну, тогда держи!

Заводила размахнулся, однако Череп шагнул к нему на полусогнутых и врезал кулаком в солнечное сплетение. Но тут же на него обрушился удар. Кто-то слева попытался двинуть его пяткой в живот, но Валера блокировал ногу и ударил в ответ локтем в челюсть.

И третий удар он смог отразить, и четвертый, но пятый сбил его с ног. Толпа обступила его со всех сторон, и тяжелый носок ботинка со всей силы врезался ему в нос. И это было только начало.

3

Мороз крепчал, но лейтенант Первушин, казалось, не замечал холода. Щеки, красные от возбуждения, дыхание жаркое, куртка распахнута, отчего видна была рукоять вложенного в кобуру пистолета. Рукав куртки порван в одном месте, на подошве левого ботинка рыже-бурая грязь, но это лишь свидетельство того, что парень работает, а не отбывает номер.

– Ты мне тут байки не рассказывай! – говорил он зло, напористо, но без крика и нервов. – Ногами они били… А башку арматуриной проломили? Кто бил?

– Да я не знаю! – мотал головой прыщавый парень с загнутым кверху носом. – Не было никакой арматурины! Только ногами, руками…

Лейтенант стоял посреди железной беседки с дырявой крышей, а перепуганный парень спиной жался к столбу.

– Ты думаешь, я до твоих дружков не доберусь? Доберусь! И представь себе картину, что кто-то из них покажет на тебя… Да это, скажет, Васька Торчок башку проломил!..

– Я не Торчок, я Торчак.

– Поверь, в СИЗО тебя Торчком будут звать.

– Да не знаю я, кто голову проломил!

– А ты подумай. Хорошо подумай. Ведь покажут на тебя, и ты тогда крайним останешься… Думай, думай, а я пока с людьми поговорю.

Первушин широко улыбнулся Михаилу. Кажется, он собирался ему подмигнуть, но в последний момент передумал, решив, что это слишком.

Потапов, получив информацию о том, что на Борисоглебской улице найден труп Черепа,

сразу примчался сюда, но, как обычно, после представителей местного ОВД.

Был выходной, и Потапов хоть немного отоспался после череды бессонных ночей. Мила его не будила, не тревожила, мимо гостевой комнаты ходила чуть ли не на цыпочках. А на вечер она баньку запланировала. И ужин собралась приготовить своими руками. Романтический вечер намечался, а тут такое дело…

«Уазик» патрульно-постовой службы и машина оперативно-следственной группы стояли во дворе пятиэтажного дома, в окрестностях которого произошло убийство. Но во дворе Потапов увидел только Первушина, допрашивавшего свидетеля или даже соучастника преступления. Неплохо работает парень, шустро, грамотно. И комиссара Мегрэ при этом из себя не строит. Увидел Михаила, приветливо улыбнулся ему и руку с уважением пожал.

– Кто такой? – кивком показав на парня, спросил Потапов.

– Кто такой? А главный виновник преступления. Ударил Черепа железкой по голове и признаваться не хочет! – Первушин так сурово глянул на Торчака, что у того подкосились коленки.

– Да это не я! – взвыл парень.

– А кто, еще раз спрашиваю?

– Не знаю!

– Не знаешь или не видел?

– Не видел… Мы когда уходили, он лежал, и никто его по голове арматуриной не бил.

– А почему арматуриной? – спросил Михаил. – Орудие преступления нашли?

– Да нет, – покачал головой Первушин. – Нет ничего. Но явно железякой ударили.

– Толпой били?

– Толпой. Семь человек их было. Всемером одного не боятся.

– А надо было бояться, – Михаил внушительно посмотрел на парня. – Это же Череп, бандитский авторитет. Крутой авторитет. За него и убить могут. Просто пырнут заточкой в камере, и все. Знаешь, что такое заточка?

– В какой камере? – побледнел парень.

– В тюремной. Ты же человека убил. За это тюрьма.

– Но это не я его убил!

– А кто?

– Говорю же, не знаю.

– Чем ты бил?

– Кулаками, – Торчак показал сбитые в кровь костяшки пальцев на правой руке.

– А кастетом кто бил?

– Кастетом?! Не знаю, кто кастетом…

– А у кого кастет был?

– У Игоря был…

– С шипами кастет был или просто свинчатка?

– Ну да, свинчатка, чтобы кулак тяжелей был. А шипованного кастета ни у кого не было.

– Может, арматурина у кого-то была или обрезок трубы?

– Нет, не было ничего.

Михаил выразительно посмотрел на Первушина. Не мог он продолжать допрос, пока не совсем ясна общая картина. Надо сначала на покойника глянуть, местность вокруг него обшарить.

– А Греков, Кузьмин где? – спросил он.

– Так уже по квартирам пошли, – Первушин рукой показал на дом. – Зачинщиков выявляют. Тут все ясно: драка была, Черепа толпой били.

– За что?

– Типичная бытовуха. Он вчера девчонок домой к себе привел, а потом голыми по двору бегать заставил. А сегодня сюда приехал отношения выяснять, ну и напоролся.