Империя волков
Шрифт:
На окружном бульваре Поль поехал на восток, в направлении Отейя.
– Мы не едем в Ране? – удивился Шиффер.
– Тело в Гарше. В больнице Раймон-Пуанкаре. Там есть институт судебной медицины, который занимается вскрытиями для Версальских судов и...
– Я знаю. Почему там?
– Мера предосторожности. Чтобы сбить со следа журналистов или профайлеров-любителей, которые вечно таскаются по парижским моргам.
Казалось, что Шиффер перестал слушать. Он завороженно разглядывал поток машин на дороге и то и дело прищуривался, словно заново привыкая к свету. Сейчас он больше всего
Полчаса спустя Поль проехал по мосту Сюрен, поднялся вверх по бульвару Селье и бульвару Республики. Миновав Сен-Клу, они добрались до Гарша.
На вершине холма показалась больница. На шести гектарах стояли корпуса, операционные блоки и белые палаты; настоящий город, населенный врачами, медсестрами и тысячами пациентов, – почти все здесь были жертвами дорожно-транспортных происшествий.
Поль поехал к корпусу Везаля [3] . Стоявшее высоко в небе солнце освещало фасады построенных из кирпича зданий. Стены были красные, розовые, кремовые, словно искусный гончар обжигал каждую в печи.
3
Везаль Андре (1514 или 1515 – 1564) – фламандский врач, практиковал в Италии и Испании, пользовал Карла V. Был обвинен инквизицией в ереси за препарирование трупов. Отправлен Филиппом II в паломничество в Иерусалим. Погиб на обратном пути домой.
По аллеям шли посетители с цветами и сладостями в коробках. Походка у людей была напряженно-жесткой, словно все они страдали rigor mortis – трупным окоченением, – царившим в этой обители боли.
Они вошли во внутренний двор корпуса. Серо-розовое здание с тонкими колоннами под свесом кровли напоминало то ли санаторий, то ли водолечебницу с таинственными источниками.
Зайдя в морг, они пошли по белому фаянсовому коридору. Увидев комнату ожидания, Шиффер спросил:
– Куда это мы попали?
Поль был рад удивить его хоть такой малостью.
Несколько лет назад Институт судебной медицины Гарша был отремонтирован весьма оригинальным образом. Первая комната – пол, стены, потолок – была целиком выкрашена в бирюзовый цвет. Посетитель погружался здесь в чистое море живительной прозрачности.
– Здешние врачи пригласили современного художника, – пояснил Поль. – Мы уже не в больнице. Мы в произведении искусства.
Появившийся санитар кивнул на одну из дверей по правой стене.
– Доктор Скарбон присоединится к вам в ритуальном зале.
Они пошли следом за ним мимо других комнат. Синих, пустых, с люминесцентными лампами на верху стен у самого потолка. В коридоре по ранжиру стояли мраморные вазы пастельных тонов: розовые, персиковые, желтые, цвета небеленого полотна, белые... Повсюду в интерьере дизайнер попытался выразить свое странное стремление к чистоте.
При виде последнего помещения Шиффер присвистнул от восхищения.
В прямоугольном зале в сто квадратных метров царил голубой цвет. Слева от входной двери находились три высоких окна, через которые проникал дневной свет. В противоположной стене были устроены три ниши, как в греческой церкви. Внутри каждой, словно вырастая из пола, стоял синий мраморный куб.
На одном из них, прикрытое простыней, лежало тело.
Шиффер подошел к стоявшей в центре зала белой мраморной чаше. Тяжелая полированная емкость, наполненная водой, походила на античную кропильницу. От пузырившейся воды исходил аромат эвкалипта – он должен был перебивать запах мертвой плоти и формалина.
Полицейский обмакнул пальцы в воду.
– Все это меня не молодит.
В этот момент они услышали шаги доктора Клода Скарбона. Шиффер обернулся. Взгляды врача и бывшего полицейского встретились, и Поль мгновенно понял, что они знакомы. Он звонил врачу из дома престарелых, но ничего не сказал ему о новом партнере.
– Спасибо, что пришли, доктор, – поздоровался он.
Скарбон коротко кивнул, не отводя взгляда от лица Шиффера. Он был в темном шерстяном пальто и держал в руке тонкие лайковые перчатки. Скарбон был стар, очень худ и постоянно моргал – так, словно очки на кончике носа были для него совершенно бесполезны. Густые галльские усы делали его голос похожим на голоса актеров из довоенных фильмов.
Поль сказал, кивнув на своего спутника:
– Разрешите вам представить...
– Мы знакомы, – перебил его Шиффер. – Привет, доктор.
Не отвечая, Скарбон снял пальто, надел висевший в одной из ниш халат, потом натянул тонкие резиновые перчатки – бледно-зеленый цвет одежды прекрасно гармонировал с синим цветом комнаты.
Наконец он отдернул простыню. Запах разлагающейся плоти мгновенно заполнил все пространство зала.
Поль невольно отвел глаза. Когда мужество вернулось к нему, он взглянул на секционный стол и увидел тяжелое, белое, наполовину скрытое простыней тело.
Шиффер стоял в проеме ниши, надевая хирургические перчатки. На его лице не было и тени замешательства. На стене за его спиной висели деревянный крест, два черных кованых канделябра. Он пробормотал бесцветным голосом:
– Ладно, доктор, можете начинать.
12
– Жертва – женщина балкано-кавказской расы. Мышечный тонус позволяет предположить, что ей было от двадцати до тридцати лет. Полноватая, семьдесят килограммов при росте в метр шестьдесят. У нее была очень белая, характерная для рыжеволосых людей кожа, так что ее физический тип полностью совпадает с типом первых двух жертв. Наш убийца любит именно таких – лет тридцать, рыжие, пухленькие.
Скарбон произносил слова монотонно, словно читал текст отчета, стоившего ему бессонной ночи. Шиффер спросил:
– Ничего особенного?
– Что вы имеете в виду?
– Татуировки. Проколотые уши. След от обручального кольца. Следы, которые убийца мог не заметить.
– Нет.
Цифер схватил левую руку трупа и повернул ладонью к себе. Поль вздрогнул: он никогда не осмелился бы на подобный жест.
– Никаких следов хны?
– Нет.
– Нерто сказал мне, что состояние пальцев выдает в ней портниху. Что вы об этом думаете?
Скарбон кивнул, соглашаясь.
– Все эти женщины долго занимались ручным трудом, это совершенно очевидно.