"Империя Здоровья"
Шрифт:
– Ани, это я виноват... Помнишь, как он смотрел на меня. У меня была пробирка с кровью... моя кровь, инвертированная в "пятую группу"... Ани... Это вроде "живой воды". Мне кажется, если бы я отдал эту кровь, ее бы хватило, чтобы оживить леопарда... и, значит, спасти самого Гулу... Бред, конечно... Но моя интуиция...
– он стал ждать ответа, так и не договорив.
Аннабель была хорошим этнопсихологом. Она недолго думала. Она ответила твердым голосом. Она сказала то, в чем должен был убедить самого себя и Ганнибал.
– Ник, ты не мог отдать ему кровь. Если бы отдал, ты
– "Подчинился"?!
– опешил аспирант.
– Что ты такое говоришь?
– Почему бы и нет. Или ты считаешь, что древнее, темное язычество имеет равный голос с христианством?.. Он просто ушел. Настала его пора уйти. Может, быть я не права...
Теперь аспирант не чувствовал ни облегчения, ни тяжести.
– Будем считать...
– начал он, но опять не договорил, хотя оставалось только короткое слово "так".
– Будем считать: он подписал с тобой договор о том, что не будет работать на "ИМПЕРИЮ" и выполнил его по-своему... Я думаю, ты и Гулу - вы два самых больших специалиста по исследованиям крови... поскольку он принял тебя, как большого гулу-гулу, а не как христианского миссионера. Это был просто договор специалистов. Вот и все. Каяться в чем-то или нет - это уже наши проблемы. Гулу они не должны были заботить. И к тому же я полагаю, что телефон - прибор не слишком пригодный для исповеди и раскаяния...
"И чего я, идиот, разболтался!
– каялся аспирант, пока ехал к Аннабель и думал о невидимых людях из контрразведки, которые могли услышать их разговор.
– Хоть бы она мне язык прищемила! Тоже - хорош агент ЦРУ, нечего сказать!.. Надо же, Гулу умер..."
– Ничего страшного. Тебе надо было выговориться, - спокойно сказала потом Аннабель, прижимаясь горячим виском к его голому плечу.
– Ведь ты еще не ходил на исповедь. Тебе надо было снять комплекс вины. Вот ты и исповедался перед теми людьми, которые имеют право тебя наказать. Ты - правильный христианин.
"Очень советское покаяние!
– мрачно усмехнулся про себя аспирант.
– Нечего сказать, "христианин"!"
– Ты все сделал правильно, - добавила Аннабель, устроившись на подушке рядом с ним еще уютнее.
– Пусть послушают. Мы сделали свое дело. Союзные войска одержали победу. Стоило отпраздновать ее салютом.
– Странная... слишком легкая победа, - нашел аспирант еще один сильный повод для сомнений.
– Просто мы нанесли удар в самом неожиданном для них месте, - сказала Аннабель и сладко зевнула.
– Мы, как Ганнибал, незаметно перешли через Альпы. Если бы он наступал не огромной армией... со слонами... а маленьким, невидимым отрядом коммандос, Римская Империя, наверно, не заметила бы его, и он смог бы внезапно захватить Рим... Гулу жалко, но теперь я понимаю, что это судьба.
"Нечего сказать, стратегия!" - с непобежденной в себе тревогой усмехался Ганнибал еще и на следующий вечер, когда глядел в окуляры микроскопа.
Вечер был ясным, небо
Солнце закатывалось за бетонную ограду института, и, когда Ганнибал выключил под предметным столиком микроскопа крохотный фонарик подсветки, оказалось, что ночь уже, в сущности, наступила.
Ганнибал посмотрел в темное окно и спохватился: шторы надо было задернуть в самом начале конспиративной научной деятельности.
Он поднялся было со стула, но снаружи, со двора, донесся какой-то шум.
Тогда аспирант замер и, собравшись с мыслями, решил выждать. Для конспирации он поднял телефонную трубку, но буквально в тот же миг раздался дробный стук, и та же твердая десница, что стучала в дверь, дернула за ручку. Аспирант снова замер и невольно обрадовался тому, что телефонного гудка из трубки оказалось совсем не слышно.
– Есть кто?
– за пределами видимого мира спросил охранник.
– Ломоносов, ты еще здесь?
"Пошел ты..." - сказал про себя заклинание аспирант и услышал удаляющиеся шаги, зато потом не услышал телефонного гудка, даже когда приложил трубку к самому уху.
Телефон не работал.
"Надо попробовать из другой комнаты..." - подумал аспирант.
Это дело грозило явным нарушением конспирации, но Ганнибал был прилежным сыном и не мог не позвонить домой, когда полагалось.
Несмотря на свои сомнения в победе Ганнибала над Империей, аспирант невольно надеялся, что все уже позади, что он исследует теперь последние образцы и подготовит просто так, для заработка, уже бесполезный отчет, что "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" и вправду осталась ни с чем и что больше никакого колдовства не будет... Да, теперь он невольно надеялся, что от него больше не потребуется придумывать "неординарное".
Поэтому, когда "неординарное" стало происходить помимо него, за дверью и за окном, он поначалу - тоже невольно - постарался не придавать ему значения.
А за окном что-то стало посверкивать и потрескивать.
Но аспирант даже не подумал подойти к нему и на всякий случай глянуть наружу.
Потом за дверью послышался гулкий топот ног, загрохотал вблизи - и прокатился по коридору мимо лаборатории. Сквозь топот даже послышалась команда: "Быстрей, быстрей, мужики!" - но аспирант только вспомнил про бежавших от огня антилоп и подумал, что, как только все куда-нибудь убегут и исчезнут, так надо будет сразу сделать вылазку в соседнюю комнату и оттуда позвонить домой.
Да, это были две минуты в жизни аспиранта, когда он решительно отказывался воспринимать какое-либо развитие событий. Возможно, он просто устал от обилия впечатлений и их удельной плотности.
Как он подумал, так и сделал. Когда за дверью все окончательно стихло, он приоткрыл ее и вышел в коридор, который до сих пор ярко освещали фирменные плафоны "ИМПЕРИИ".
Он открыл соседнюю дверь ключом, который вручил ему накануне лично товарищ полковник ("ординарный" ключ теперь висел для конспирации на вахте в проходной), вошел, потом... потом аспирант просто взял и включил свет и двинулся к телефону, который стоял на подоконнике.