Империя. Цинхай

Чеснокова Юлия Олеговна

– Прости, не слушай меня. Заканчивай, как угодно, - ответила ему Николь, крепче стиснув ноги на его пояснице. Они продолжили заниматься любовью, сначала плавно, пока внутри девушки не стало достаточно свободно. Добавив ощущений пальцем, опущенным к клитору, Сандо убыстрился и, под конец перейдя на скорость «затрахать до смерти», довёл Николь до яркого оргазма, во время которого она чуть не разодрала ему ногтями все плечи, укусила его за губу и на миг потеряла сознание. В ту же секунду кончивший Сандо зажмурился, как от боли, стиснув зубы и рыча сквозь белоснежный оскал, пока его бесплодная сперма разливалась внутри девушки. Медленно сгибая локти, он лёг на Николь, придавив её под собой. Она открыла глаза, тяжело дышащая и всхлипывающая.

– Всё хорошо? – тихо задал вопрос Сандо.

– Теперь – да. – Они помолчали. Наёмник подумал, что ей наверняка тяжело, и скатился,

завалившись на спину. Ему никогда не было так здорово. Ему никогда так сильно не хотелось срочно повторить то, что он только что сделал. Никогда? Сандо удивился сам себе. А как же… двенадцать лет назад? Он не помнил тех ощущений. Как оно было? То ведь был его первый секс… Всего лишь его первый секс, первый опыт мальчишки, который ничего не умел и не знал, и не мог доставить достойного удовольствия партнёрше. А теперь, когда он в этом многое знал и разбирался, Сандо почувствовал, как важна для него эта ночь, это посвящение Николь в физическую любовь. Её девственность дороже, чем его. Девушки должны быть невинными, даже когда перестают быть таковыми после секса телесно, ничего не должно портить их духовной невинности. Николь, вопреки её несносному характеру и осведомлённости в разных областях, была невинной душой. Ей было всё равно на деньги, она не умела желать зла, если человек не претендовал на то, что принадлежало ей, она не умела лгать и лицемерить – это он только сейчас понял. Даже если бы она попыталась кого-то обмануть, то сделала бы это без радости, ей не нравились обманы, они её угнетали не меньше, чем его несовершенство этого мира. Николь мечтала о любви и счастье, построенных на светлом и добром, а то, как она себя вела, было следствием несправедливой судьбы, обделившей её этим. Сандо вспомнил свою покойную единственную возлюбленную, впервые осудив то, какой она была, впервые поняв, что, возможно, она пришла бы к такому концу даже без его участия, потому что хотела от жизни не того, что нужно. Останься она жива и сбеги с Сандо от мужа, кем бы сейчас был он – Сандо? Пытался заработать как можно больше денег, чтобы порадовать её, чтобы купить ей ту дорогую одежду, которую она любила, чтобы возить её на дорогой машине… Иначе она бы не была счастлива. Николь, купающаяся в деньгах отца, не была счастлива без одной единственной вещи – любви, и смело бы променяла одно на другое, не пожалев ни на миг.

Он очнулся от своих размышлений, потому что девушка забралась на него, оседлав, и глядела сверху вниз.

– Я тебя победила, - с важностью вздёрнула она нос, улыбаясь, - ты со мной переспал. Ура!

Сандо взял её руку и положил на свою татуировку на ключице.

– Ты вообще в курсе, что я испытываю к тем, кто меня побеждает?

– Ненависть?

– Да, и я тебя жутко ненавижу, вот убил бы, как ненавижу! – скинул её с себя Сандо и забрался на неё снова. – Что ты со мной делаешь, а? Я опять хочу тебя…

– Ненавидеть и убивать? – захихикала Николь.

– Ласкать, целовать, носить на руках и не выпускать из поля зрения, я хочу спать с тобой и просыпаться, чтобы в любой момент протянуть руку, притянуть к себе и ощутить тебя рядом.

– Ты хочешь любить меня? – с надеждой затаила дыхание Николь. После короткой паузы, Сандо повержено кивнул.

– Я постараюсь прийти к этому, если это не выйдет нам боком.

– Хоть задом, Сандо, люби меня, люби пожалуйста, хоть один день, пусть я тоже после этого умру, только скажи мне когда-нибудь, хоть раз, что любишь.

– Если ты собралась после этого умирать, придётся мне придержать язык за зубами.

– Я глупость ляпнула!

– Да ты всегда одни глупости ляпаешь.

– Эй! – забарабанила по нему Николь, обижаясь. – Хватит опять намекать, что я дурочка!

– А разве нет? – подхватив её на руки, Сандо направился вместе с ней в ванную. – Пошли принимать душ.

– Я с тобой разучусь ходить.

– Мне так будет даже спокойнее, далеко не уйдёшь.

– От тебя? И не собираюсь. – Опустив её в душевую кабину, мужчина забрался следом и, когда вода их освежила, входил в стонущую девушку снова, забываясь в каком-то нечеловеческом восторге, о существовании которого не подозревал прежде.

Сандо пришлось уехать первому, чтобы всё соответствовало их легенде. Он не мог задержаться до утра, иначе стало бы слишком ясно, кто с кем провёл время. А вот Николь следовало дождаться рассвета в гостинице, и потом уже возвращаться во дворец. Когда возлюбленный ушёл, девушка подошла к окну, но оно выходило не на ту сторону, и она не увидела, как наёмник садится в такси. Она стояла и думала о произошедшем.

Не было чувства одиночества и пустоты, которые обычно нападают на неё, стоит всем её покинуть. Не было щемящей тоски, не было неуверенности и лихорадочного желания проверить, убедиться, догнать, что ушедший всё ещё её, думает о ней, вернётся к ней. Поцелуи, слова, взгляды Сандо убедили её в том, в чем ей не удавалось убедить саму себя. Отойдя от окна, Николь упала на кровать и, заплакав от радости, застучала ногами по простыне. Она была счастлива, как никогда, она была счастлива в эти минуты, эту ночь, не зная, но предчувствуя, что впереди много дней, полных счастья, полных любимого присутствия, бессонных от страсти ночей, зацелованных до боли губ, заласканных до нытья рук и ног, умиротворённых от защищенности и надёжности объятий. Почти потерявшая надежду на что-либо прекрасное и сказочное, Николь напоролась на это так случайно, совершив бездумную попытку поддаться чувствам в тринадцатый раз. Сандо будет продолжать раздражать её, бесить, обижать, они будут ссориться и ругаться, но ничего из этого не остановит её любовь к нему. Она будет его любить, любить, любить! А этого уж точно не сумеет мёртвая соперница. Соперница? Николь откинула одеяло, под которое забралась, закончив сучить ногами от удовольствия, и посмотрела на маленькие синяки на бёдрах от сильных пальцев Сандо. Она не будет больше думать о сопернице, потому что умеет заставить Сандо забыть о ней, она поняла это по глазам, которые он больше не отвёл, в которых больше не появились холод и отстраненность. Хоть раз в жизни, хоть в чём-то, Николь победила. Безмятежный сон срубил её, исцеляя и придавая силы. Срывы и истерики уходили в прошлое, оставаясь с багажом прежних неудач и неудачных мужчин. Рядом с настоящим мужчиной она стала здоровой, довольной, счастливой и покладистой женщиной, видящей не только черные краски. Рядом с настоящим мужчиной только дура будет мечтать о чём-то ещё, вроде богатства, успешной карьеры в ущерб личной жизни, виллы на островах и золоте на каждой конечности. Николь не была дурой, и чтобы он там ни говорил, Сандо это знал.

Комментарий к Первая

* дацан – буддийский монастырь

** лонг – большой коктейль

*** китайская поисковая система, вроде Гугл, выдаёт информацию о китайских городах, их улицах и заведениях

========== Подозрительность ==========

От зажёгшегося света, появившегося неизвестно по чьей злой воле, Джин защитился ладонью, просыпаясь, но прежде чем открыть глаза, сел в кровати. Смирившись с тем, что даже под сомкнутые веки лезет этот навязчивый и бьющий в сознание свет, он распахнул их и увидел раздевающегося у своей койки Сандо. Джин посмотрел на окно – за ним ещё была ночь, а после непродолжительного раздумья стоматолог припомнил, что им дали выходной до следующего вечера, что же за беспардонное вмешательство в отдых?

– Ты чего спать мешаешь? – пожаловался Джин.

– Успеешь выспаться. Хоть до обеда спи. – Оставшись в одних чёрных боксерах с серой резинкой, которая бледностью контрастировала со смуглой кожей твёрдого живота, наёмник повернулся к товарищу: - Мне нужно сказать тебе две вещи.

– Подождать до утра не могло?

– Могло, но могу я поделиться эмоциями, когда они во мне кипят? – с обычным своим совершенно непроницаемым и непробиваемым лицом заявил Сандо. Хоть кирпич разбивай об этот упрямый подбородок, впрочем, он разобьётся на подлёте об непоколебимый взор. Джин подумал, что тот над ним подтрунивает.

– Эмоции? В тебе?

– Да.

– Незаметно.

– Это нормально. Так и должно быть – я вольный брат. – Дантист прислонил подушку к спинке кровати и подтянулся.

– Хорошо, я слушаю, что у тебя?

– Первое: если ты узнаешь, что Николь кто-то обижает, кто-то к ней пристаёт, кто-то на неё косо смотрит, если что-то вообще будет происходить с Николь и ты об этом узнаешь – немедленно сообщи мне. – Джин не успел задать вопрос, как товарищ пояснил: - Она теперь моя женщина.

– Вы переспали?

– Если я назвал её своей женщиной, а не девушкой, это что-нибудь да значит? – повёл он бровью.

– Извини, я ещё наполовину дремлю, такие тонкости трудно улавливаются не выспавшимся приёмником, - постучал мужчина по голове, зевнув вдогонку, и прикрывая кулаком рот. – И как оно, с дочерью Дзи-си? Страшно?

– А совать хер во влагалище самки дракона – обосраться, как ужасно? – нахмурился Сандо.

– Извини ещё раз, не буду лезть не в своё дело. Так… ты вроде две вещи хотел сказать? Что второе?