Империя. Цинхай
Шрифт:
– Что ж, не буду настаивать, - резко поднялся Николас и удостоил взглядом пару. – Расслабьтесь, я не привык вмешиваться в чужую личную жизнь. Не хотите огласки? Я, боюсь, лучше вас понимаю, насколько она опасна, поэтому, будьте так добры, в другой раз обставляйте свои встречи так, чтобы такие как я не напарывались на это с такой лёгкостью. – Николас посмотрел на Сандо и обратился конкретно к нему: - Секс, корысть, заговор или чувства, неважно, что заставило тебя ответить взаимностью моей сестре, но ты знаешь, кто заставит тебя пожалеть, если ты причинишь ей зло. Он перед тобой. И ты знаешь, что ты его не одолеешь. Не сохранишь мою сестру – лишишься жизни. Остальное меня не касается. – Он развернулся и собрался уходить.
– Ники! – окликнула его Николь и, бросившись следом, остановила за родную и крепкую руку. – Ники, ты надолго?
– На два дня. Я ехал
Николас вышел, оставшись в рамках немногословности и фактической безучастности. Оба, и Сандо, и Николь, знали, что и наедине с каждым из них Николас не расщедрился бы на разборки, не полез выяснять подробнее, чем уточнил при них одновременно. Это был человек действия, а не слов, в отличие от второго сына Дзи-си – Эдисона Чена. Если от него прямо сейчас, в эту минуту, не требовалось участие: драка, убийство, принуждение силой, уничтожение, любого вида насилие или наказание, то он не разводил многочасовые диспуты для конкретизации осуществления действия в будущем. Если бы требовалось набить лицо Сандо уже теперь, он бы так и сделал, но, посчитав складывающиеся обстоятельства приемлемыми, Николас отступил, чтобы заниматься тем, что требует активного вмешательства немедленно. Ни уговоров, ни убеждений, ни попыток спланировать. Всё либо в голове, либо в процессе.
– Надеюсь, он не подстережёт тебя за каким-нибудь углом, - выдохнула Николь, заперев спальню на ключ изнутри.
– Нет, не его методика, - опустился на кровать Сандо и протянул руку девушке, призывая подойти к нему. Та, ещё задумчивая, но повинующаяся бессознательно, приблизилась, принявшись перебирать в пальцах чёрные волосы возлюбленного, гладкие и блестящие. Её это занимало и успокаивало. Наёмник обнял китаянку за бёдра, оказавшиеся на уровне его лица, и прислонился лбом к её подтянутому животу, оголенному между топом и штанами. – Ты считаешь, что делаешь правильно, оставаясь здесь?
– Это намёк, что я достала тебя и лучше бы свалила восвояси? – Сандо устало вздохнул:
– Да, именно это я имел в виду. Зачем ты припёрлась в свою спальню, разве не знала, что я тут прячусь от тебя подальше? Так заколебала, что уже не знаю, где тебя ещё встретить, и что с тобой ещё сделать, чтобы это донести. – Начавшая привыкать к его сарказму Николь, хоть и стукнула его по плечу, впрочем, слабее обычного, засмеялась тихонько, а не разозлилась.
– Тогда к чему такой вопрос?
– В Синьцзяне тебе было бы безопаснее, как и всем детям вашего отца. К тому же, там Николас, он – твоя личная охрана, а я нанят Драконом, и моя задача – Дами, я не могу всё время быть рядом с тобой, даже если хочу выполнить просьбу Николаса. Это очень сложно.
– Да что со мной случится? – захохотала Николь немного звеняще, как позвякивает бьющееся стекло – надтреснуто. – Кому я нужна, Сандо? Тем более, в Цинхае. Главный враг нашего отца – Джиён, и ты со вторым телохранителем Дами на данный момент единственные, кто его тут представляет, кроме самой Дами, разумеется. Мне ждать подвоха от вас?
– Мы живём в таком мире, Николь, что подвох следует ждать и от себя самих, ты ещё не заметила? Никому не доверяй.
– С тобой мы уже определились, я доверила тебе свою жизнь, и мне плевать на остальное. – Девушка развела руки воина, села ему на колени, и обняла себя его руками заново, только уже вокруг талии, свои обвив вокруг его шеи. Губы коснулись губ, мимолётно и как-то по-родному, будто их объединяла давняя любовь, приведшая к созданию семьи. – Я никуда не уеду, пока будет возможность провести с тобой ещё хоть день. Хоть под страхом смерти. Что меня ждёт в Синьцзяне? Бесконечные пустыни, что на горизонте, что в глазах людей, что в мозгах женщин, что в сердцах мужчин. Николас отвезёт меня, и снова будет колесить по свету, а мне останется, как обычно, прогуливать с подругами деньги отца, баловаться травкой, напиваться по пятницам и искать того, кто мог бы меня хоть как-нибудь заинтересовать или развлечь, но все они будут, как и раньше, тупыми, пустыми, примитивными и противными.
Сандо провёл ладонью по щеке Николь, прижал к себе крепче и, представляя вот такую невесёлую участь отпрысков влиятельнейшего человека, подарившего им все блага и материальные радости, понимал, как вышло с Джаспером, сыном Энди, превратившимся в бесславного морального урода. Джин, рассказавший ему историю Цянь, задавался вопросом, как и почему богатые
***
Энди вновь уехал на несколько дней куда-то, куда хотел взять с собой и Дами, но она притворилась плохо себя чувствующей от невыносимой жары, и осталась на месте, чтобы возобновить свои счастливейшие ночи с Джином, полные наслаждения. Здесь они уже приноровились, как тайком встречаться и передавать друг другу сообщения, а где-нибудь ещё, куда пришлось бы переместиться, неизвестно, каково бы пришлось, тем более что, там рядом продолжал бы быть Энди. Уехал, как обещал, и Николас, и во дворце воцарилась тайная, недоступная посторонним глазам и ушам гармония двух влюблённых пар. Как хорошо было Дами с Джином, так радовались своим встречам украдкой и Николь с Сандо, пользуясь каждой возможностью, чтобы провести вдвоём минуту, час, ночь.
Вопреки первоначальному изумлению, возникшему из-за смены партнёра по дежурству, Джин с Сандо, растерявшиеся и переосмыслявшие дальнейшие свои караулы, быстро поняли преимущества подобного перекрёстного присутствия. Сандо не составляло труда исподтишка отвлекать или задерживать где-нибудь Джексона, чтобы помогать другу встречаться с Дами, а Джин ближе приглядывался к Марку, узнавая его и пытаясь наладить с ним доверительные отношения с целью добычи информации.
– … Я поначалу сильно напрягся, что произошло передвижение, думал, что-то случилось, - разговаривал шёпотом в тёмной спальне золотой, пока на его плече покоилась голова сестры Дракона. Августовская ночь была чёрной, душной, но прекрасной. Кондиционер слегка охлаждал воздух, как раз до нужного градуса, чтобы не изнывать от жары, а упиваться ею, как и любовью, которой возлюбленные только закончили заниматься.
– Нет, - так же тихо отвечала Дами, - это Эмбер попросила из-за задержки Марка у родственников, поэтому не волнуйся, всё в порядке. – «Эмбер попросила?» - отметил в голове Джин, помня о словах Сандо, что за той нужен глаз да глаз. Стало быть, это она разбила их тандем? Всё ли так невинно, как выглядит? – Марк хороший парень, как считаешь?
– Он очень предан Энди. В этом есть благородство. Думаю, он надёжный. Как синеозёрный.
– Да, Энди он буквально боготворит.
– Я бы хотел немного разговорить его…
– Лучше не пытайся. Если Марку что-то покажется подозрительным – он немедленно донесёт Энди.
– Ну вот, а ты говоришь – хороший!
– Верность – положительное качество, я говорила о нём не по отношению к нам, а объективно. Впрочем, если учесть, что я теперь тоже госпожа Синеозёрная, то его верность и на меня распространяется?
– Дами, прошу, не сыпь мне соль на рану. – Девушка хотела пошутить что-нибудь насчёт своей верности, но не стала, понимая, что эта тема ещё болезненнее. Кому она верна? Энди изменяет, Джину изменяет, на брата работает вполовину сил, потому что хочет подумать и о себе. Хотя бы себе она не изменяет? Всё было чересчур сложно. Ей нужна власть ради свободы, только бы не забыть, для кого и чего нужна была сама свобода. Обольщая понемногу законного мужа, Дами находила в нём много ценных и приятных качеств. Он был терпеливым, внимательным, ласковым, очень умным. Ей нравилось его отношение к ней, не такое пылкое и страстное, как у Джина, но чуткое и заботливое. Ей нравилась та покровительственная доброта в его глазах, с которой он принимал обманчивые речи молодой супруги, ей нравился сам факт того, что она, юная и вырвавшаяся из-под надзора Дракона, способна попросить что-нибудь и получить от этого человека, маленькие намёки улавливались, и её желания спешили осуществить. Энди готов был ей угождать с каждым днём всё больше, и это тешило самолюбие. Разумеется, в постели и речи не могло быть о равенстве с Джином, и сердце пылало только по отношению к Джину, но, странное дело, Дами заметила, что состоит из куда большего количества частей, чем только душа и тело. Был ещё ум, который она не знала, куда приткнуть и к чему отнести, и разум постоянно думал о Джиёне и Энди. Пока чувства рвались к Джину, пока тело хотело утех с ним, голова не отвлекалась от более статусных мужчин, чьи возможности и деньги сулили выгоду, сулили независимость и безопасность в той степени, какую не мог подарить Джин. И эта мелковатость иногда больно укалывала сердце Дами. Она бы хотела сделать Джина правителем Цинхая, или любой другой провинции, государства, чтобы он был таким же хозяином и господином, каким были Лау и Квон. Но он всего лишь стоматолог Ким Сокджин.