Империя. Цинхай
Шрифт:
– Сандо…
– Не трать силы.
– Всё нормально, у меня их ещё достаточно, - прошептала она, на пару сантиметров придвинувшись к нему. – Ты… ты понимаешь, что ты сделал? Теперь все, все здесь, а может и не только здесь, в зависимости от длины их языков, будут знать, что ты… что мы с тобой…
– Пусть знают, - обрубил Сандо. – Ты жива – это главное.
– Ты наёмник, для тебя не может быть жизнь важнее смерти. Ты убиваешь, ты не можешь спасать.
– Ты права. Я убиваю. И я найду того, кто хотел тебя убить. – Николь поморщилась, не то от остаточных ощущений внутри, не то от этой мысли, что кому-то она не угодила.
– Это из-за Николаса. У него множество врагов.
– Ты уверена?
– Да, я никогда ни с кем не
– Ники, - тронул её щёку вольный брат, поцеловав быстро и заботливо в губы. – Если бы с тобой что-то случилось по моей вине, я бы наказал и себя… - Сандо обнял её так, чтобы не задеть инфузионную систему, и когда из его поля зрения пропал её взгляд, трепетный и влюблённый, он вдруг подумал, а не могла ли Николь сама это всё подстроить? Да нет, бред, такие симптомы не инсценируешь, видно было по цвету кожи и состоянию, что яд настоящий. Не стала бы девушка травить себя ради того, чтобы убедиться, что её любят? Хотя Николь способна на многое. И откуда она могла знать, что Сандо сумеет её спасти? Оттуда! Она сестра бывшего наёмника, о том, что у них есть противоядие ото всего – она не могла не знать. Чёрт, чёрт! Откуда эти подозрения? Зачем? Зачем ему намекали, что Николь способна быть оружием Николаса, чтобы завести тому союзника, чтобы заманить в сети Тсе. Неужели он попался? Неужели он увяз настолько, что час назад открыл свои чувства и показал, что не ожесточился до той степени, которая требуется на Утёсе богов? Что он сделал! И ладно, если ради невинной жертвы чьих-то уродливых интриг, но если Николь всё-таки инструмент влияния Николаса…
Ручка двери подёргалась и, обнаружив, что не может открыть дверь, успокоилась. Зато прозвучал стук, а за ним и беспокоящийся голос Энди:
– Ники, всё в порядке?
– Да, дядя! – отозвалась она, обернувшись через плечо, но не прося Сандо открыть её спальню.
– Я дозвонился до Николаса, рассказал, что произошло. К утру он будет здесь.
– Хорошо, спасибо, дядя! – «К утру тут будет разъебон» - подумал Сандо, представляя, в каком состоянии сюда уже летит этот зверь-убийца. Он раскрошит особняк в пыль, пока не найдёт виновного. У золотого, в прочем, были такие же намерения. Он послушал, как прозвучали на убывание шаги Энди, и крепче прижал к себе Николь. Кто бы ни стоял за попыткой её отравить, он – Сандо, своего поступка уже не спрячет, теперь он её официальный возлюбленный. А Николас и до этого знал, что это так. С кого же он спросит за недосмотр?
Несмотря на то, что Энди сказал Дами, что они будут «выяснять», выяснял он один, а молодую супругу отвёл подальше от беспокойств, в их спальню, под контроль вернувшегося Уоллеса Хо. Энди осознавал, что вольный брат спас дочь Дзи-си, и не стал приказывать ему вернуться на дежурство и продолжать охранять госпожу Лау. Главарь синеозёрных регулярно заходил в комнату, где бодрствовала Дами, не решавшаяся ложиться спать до хоть какой-то определённости, советовал ей всё же отдыхать, принимал ответное упрямство, сообщал что-нибудь о ходе расследования, и опять уходил. Так он известил и её, что вскоре прибудет Николас. Потом сказал, что Эдисон спешно попрощался и упылил со своей свитой в ночь, пока не нагрянул третий сын. Страх личных разборок с лучшим воином Китая (а, может, и мира – кто мог точно знать?), был велик.
Лаборатория – не тайная и химическая, а обычная медицинская, где можно сдать анализы или выявить содержимое чего-либо, - находилась неподалёку в горах, но всё равно пришлось подождать, прежде чем туда отвезли пробы всей еды, что употребляла Николь вечером, и пока оттуда поступил звонок, сообщивший, что яд был именно в тех сладостях, которые девушка ела у себя в спальне. Энди срочно призвал к ответу поваров, устроив очную ставку, чтобы они не могли
– Кто относил десерт в спальню Николь?! – прогремел очередной вопрос Энди, и после минутной заминки отозвалась Джа, поднявшая руку и выступившая из ряда прислуги. – Когда ты принесла его, Ники была в комнате?
– Нет, там никого не было.
– И что ты сделала?
– Оставила его на столике и ушла.
– То есть, ты оставалась с этой едой наедине? – Понимая, к чему клонит Энди Лау, горничная всё-таки запугано кивнула, не посмев отрицать очевидное. – Это ты сделала? – сразу же последовал другой вопрос.
– Н-нет, господин Лау, как я могла? Вы что…
– Кто тебе приказал?
– Говорю же, это не я… Я на вас не первый год работаю, я бы не стала…
– Говори честно, Джа, иначе мне придётся добывать из тебя правду силой. – Девушка побледнела. Глазами, полными страха, она воззрилась на босса синеозёрных.
– Господин Лау, я клянусь вам, что я не клала отравы, я как взяла на кухне эту тарелку – так её и принесла.
– Ты видела кого-нибудь возле спальни Николь?
– Нет, господин.
– Не лги!
– Клянусь, господин Лау, там никого не было, даже госпожи Николь, я поставила тарелку и ушла.
– Значит, это всё-таки ты что-то подсыпала, раз никого не было?
– Нет же! Я правду говорю, зачем бы мне? Чего ради мне покушаться на госпожу?
– Это лучше ты нам скажи. – Энди махнул головой в сторону служанки, велев своим людям: - На задний двор. Там все говорят искреннее и быстрее.
– Что? Господин Лау! Господин Лау! – испуганная, попыталась Джа уговорить его не решаться на то, что он задумал. Но Энди повернулся спиной и пошёл вперёд. Подхватившие девушку под руки бандиты, потащили её, пытающуюся упираться, на задний двор.
Дами сначала показалось, что она слышит где-то вдалеке ночную птицу, которую никогда не слышала раньше. Потом что-то в звуке показалось ей не птичьим. «Наверное, какой-то дикий зверь из гор приблизился к особняку. Что за ночь!» - заламывала руки сестра Дракона, не умея уснуть в такие тревожные минуты. Она подошла к окну и приоткрыла его, прислушиваясь к установившейся тишине. После того, как отчалили люди Эдисона с ним во главе, и перестала бегать допрашиваемая прислуга, в стенах всё как будто бы задремало. Но нет, печальный и горький звук, стон зверя, остался, раздаваясь неподалёку. Дами ощутила мурашки на своих руках. Не слишком ли близко это животное? Вой или стон, что бы это ни было – где-то около, не на территории ли сада? Не собаки ли подняли такой вой? Дами приникла к окну ближе и, прислушиваясь к тонкому и плачущему шуму, вдруг стала понимать, что это человеческий крик. Это стонет и плачет человек – женщина! Отшатнувшись от окна, госпожа Цинхая механически поглубже запахнула на себе халат, огладила его и сглотнула слюну. Какой крик! Полный страдания. Проник прямо в душу. Кто его издаёт? Он раздался снова, опять… Нет, невозможно сидеть вот так в спальне, когда непонятно, какая чертовщина творится в доме! Не Николь ли продолжает мучиться от яда? «Хоть бы с ней ничего не случилось, ведь Николас просил меня приглядывать, пока нет Энди, но Энди тут был. И всё же…».
Высунувшись в коридор, Дами огляделась, найдя глазами Уоллеса Хо:
– Энди не возвращался?
– Ещё нет, госпожа.
– Кто кричит на улице? Ты слышишь? – Начальник охраны не умел лгать. Он был сильным и умным мужчиной, но много лет преданной службы отбили у него способность лукавить. Неискренне и фальшиво, он заверил:
– Я ничего не слышал, госпожа.
– Вот как? – Дами вышла из комнаты, прикрыв за собой, убежденная, что этот тип в курсе происходящего, что бы там ни творилось. – Тогда я пойду, посмотрю.