Империя
Шрифт:
Так я их и запомнил: «солнце», «ключ» и «глаз».
Перед рассветом я допил чай из термоса и доел рогалики, ну а когда рассвело, дверь лачуги наконец распахнулась.
На крыльцо вышел Галей.
Мятый и злой, как дьявол.
За горлышки он держал три пустых бутылки. Вместе с ними он прошёл за калитку, зыркнул на меня с раздражением, затем поставил бутылки рядом с мусорным коробом и буркнул:
— Закинь в короб, раз уж всё равно здесь торчишь.
Я слез с крышки и сощурился, разглядывая учителя, затем
— Я к вам не уборщиком пришёл стать, а учеником, Галей-кин.
От его тяжёлого взгляда по спине пробежали неприятные мурашки. Пока ни разговаривать, ни выслушивать меня он не собирался, поэтому я не стал наседать.
Всё равно дожму.
Не сейчас, но дожму — я ощущал это каким-то шестым чувством.
— Надеюсь, когда я приду с работы, твоей бледной рожи тут не будет, кей-кай, — бросил мне Галей и грузно зашагал вдоль по улице.
Он даже не удосужился закрыть дверь в свою лачугу и калитку во двор — они так и остались распахнутыми.
Я прождал Галея до вечера.
Опять ко мне подходили люди, теперь уже вдвое больше народу, чем вчера. Я стал тут чем-то вроде живой достопримечательности.
Торговцы приносили мне одежду, фрукты, воду и сок. Приходила и тётушка Дзи, на этот раз она приготовила для меня моллюсков. На вид зрелище тошнотворное, будто сварили переросших улиток, но на вкус — пальчики оближешь.
— Сделаю вам прохладной воды, Оками-кин, — с этими словами женщина поставила на поднос стакан.
На стекле я заметил только один соляной знак — треугольник. Женщина провела над стаканом пальцем, повторяя фигуру символа, а затем будто сгребла воздух и вложила его в посудину.
На моих глазах стенки стакана обросли слоем льда.
— Удачи вам в вашем благородном деле, Оками-кин, — сказала напоследок тётушка Дзи.
Она попрощалась и пообещала прийти завтра, если понадобится. А я еле дождался, когда она уйдёт, чтобы быстро записать в атлас то, что увидел.
Магические жесты по созданию льда.
Так я впервые в этом мире задействовал ячейку-слот для запечатывания способностей. Только на этот раз использовал не привычные руны, а соляной знак. Пока только один — символ «треугольник».
Пока я рисовал, даже не заметил, что мимо меня всё чаще стали сновать девушки, нарядившиеся в цветастые кимоно — кажется, все молоденькие и незамужние уже побывали на этой улице.
Надо же. А Мидори оказалась права.
Девушки, конечно, ко мне не подходили, соблюдая те самые строгие традиции, но с любопытством меня разглядывали, шептались и загадочно улыбались.
Вечером домой явился Галей.
Как всегда, злой и уже пьяный.
Он взглянул на те бутылки, что оставил у короба ещё утром, и поморщился.
— Так и не убрал, значит.
Ну а я повторил то, что сказал ему утром:
— Я к вам не уборщиком пришёл стать, а учеником,
Тот хмыкнул, вошёл во двор, хлопнул калиткой, а затем скрылся в лачуге, так же смачно хлопнув дверью с прорубленной дырой.
И снова продолжилось моё ожидание. Чтобы просто так не тратить время, я опять занялся изучением магических знаков с различных предметов, которых у меня теперь стало больше.
Сначала исследовал два знака с термоса (вчера их не заметил, потому что они не светились и были начертаны на дне). Итак, знаки, сохраняющие тепло и подогревающие, получили от меня названия «облако» и «пламя».
Итого на развороте моего атласа имелось уже шесть магических знаков («солнце», «ключ», «глаз», «треугольник», «облако» и «пламя»), а в слоте-ячейке была записана магия создания льда с «треугольниками». Уже неплохо.
Я бы записал ещё парочку знаков, если бы меня не прервал дождь.
Проливной и холодный, зараза.
Я спрятался под накидку, которую мне дали ещё вчера, и остался ждать. С неба лило так, что лужи вокруг короба превратились в моря. Мокрый, замёрзший и злой, я всё равно продолжал сидеть на коробе.
Грёбанный Галей. Ну сколько можно?
Давно бы уже вышел из лачуги и заехал кулаком мне в лицо! Так хотя бы можно было начать разговор.
Но ни он, ни я не собирались уступать, продолжая наблюдать друг за другом.
Перед рассветом мой организм всё же начал сдавать, и даже под дождём меня поборол сон. Я навалился спиной на изгородь, уткнул лоб в колени и сам не заметил, как уснул, слушая мерный шум дождя.
Проснулся я от того, что кто-то трясёт меня за плечо.
Нет, это был не Галей.
Это был Мичи Хегевара, парень с вихрастой седой чёлкой, который вытащил меня из школьного подвала.
Мичи светил моей же лампой мне в лицо и орал:
— Ты совсем стукнулся, перец?! Да он же тебя не примет! Я же тебе сразу сказал, что учитель Галей ненавидит таких, как ты! Он не станет тебя учить, хоть вечно сиди у его дома!
Я вытер капли дождя с лица и прищурился.
Мичи выглядел взволнованным, и вряд ли это из-за меня. Прошло два дня с той ночи, когда он сгрёб Горо Исиму и братьев Цути в своё «логово». Я не стал спрашивать, получилось ли у Мичи сделать всё, что он хотел: не время и не место.
— Лучше пойдём к нам, переночуешь! — громко предложил он. — Мама не будет против! Какая ей разница, семь детей в доме или восемь! Хотя белобрысых у неё ещё не было! Возможно, заметит всё же!
— Нет! — так же громко отказался я. — Мне нужен Галей!
Мичи изобразил красноречивое лицо под названием «Ты больной придурок!» и ткнул себе в грудь большим пальцем.
— Может, ты забыл, кто я такой? Я голос разума, мать твою! И я тебе говорю, что Галей не станет тебя учить! Ты ему не нужен!