In vinas veritas
Шрифт:
Домой я уезжал под стенания и угрозы, выводимые шепелявым голосом из зоны недоступности. Гоняться за безумным дедом не хотелось, но и молча уходить, тоже было неправильным решением. Тогда я дождался паузы в речитативе стармеха и выдал свою реплику: навила технической эксплуатации критиковал это рем ремонте которой дед решил воспользоваться кувалдой. окойно ехать домой. а о
— Бог даст — еще увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Ну, а нет — обязательно найдется народный герой со слабой нервной системой, который свернет тебе башку. В этом можешь не сомневаться.
С той кампанией мне пришлось тоже расстаться, получив соответствующую характеристику от своего начальства, но я нисколько об этом не сожалел.
— Какие люди выгодны нынешним судовладельцам? — втиснулся в мои невеселые воспоминания голос Саши.
— Нехорошие, — невпопад ответил я.
— Глупости. Работящие, ответственные, умные? Ничуть не бывало. Ис-пол-ни-тель-ны-е и без-от-вет-ны-е.
— Интересно тебя послушать, Александр! Прямо врачеватель людских душ!
— Надеюсь, ты мне не будешь возражать, что мы на судне полностью беззащитны! Только, пожалуйста, не надо вспоминать о профсоюзах. Захотят тебя убрать с судна — уберут без уведомления и, причем, за твой же счет. Что будешь делать, в суд побежишь?
— Зачем пустым делом нервы себе мотать? Сориентируюсь по обстановке, — мрачно произнес я.
Саша посмотрел на меня сквозь бутылочное стекло:
— Прошу развернуть ответ.
— Все зависит от того, какое из многообразия решений подобной проблемы таит в себе наибольшую выгоду. Например, если я уверен, что больше в этой компании мне работу не получить, то зачем же мне еще и тратиться на билет? Окончательный расчет со мной будет произведен перед покиданием судна. Моя подпись подтверждает получение денег. Беру листок и вижу, что с меня вычли за обратный путь. Скажем тысячу долларов. Это в среднем: может быть больше, может быть — меньше. Подпись ставить отказываюсь. У капитана есть два выхода: либо звонить в офис и жаловаться на мою неуступчивость, либо сказать: «Хорошо» и удалиться. Тогда я начинаю подозревать этого капитана в планировании подделки моей подписи и отказываюсь вообще сходить с судна. Мне терять нечего, закрываюсь в каюте, жду злобной полиции и алчного представителя профсоюза. Невыплата всех денег — уж поверь мне — по законодательству страны флага — преступление. Если я спокоен в своем решении, больше не связывать свою судьбу с этим судовладельцем, то легко получаю все лавы и под ненавидящие взгляды капитана улетаю домой.
Однако если крупная компания будет пытаться искать компромисс — это значит, что она все-таки заинтересована во мне. И я позднее смогу получить больше денег на другом судне, нежели сейчас одноразово. Вот и вся выгода.
— Логично. Но дай бог не оказываться в подобных ситуациях.
— Хороший тост! Мочи козлов!
Мы допивали пиво. Чайки теряли остатки сознания, чуя поживу, бабки — француженки нарезали уже второй круг мимо нас, дождь превратился в водяную пыль.
— За всю свою более десятилетнюю карьеру тебе довелось встретить всего двух идиотов на должности старших механиков. А можешь ли подсчитать, скольким капитанам на берегу ты бы не пожал руки, сдерживаясь, чтоб не плюнуть в наглую харю? — Саша, пытался закрыть эту тему, но пока не мог.
— Я могу пересчитать лишь тех, кто, на мой взгляд, более-менее нормальны. Не так их и много: человек пять. А в чем дело? — спросил я.
— Да просто процент ненормальности среди небожителей гораздо больше, нежели среди Вашего механического брата, — вздохнул старпом.
— Если так происходит, значит это кому-то выгодно, — пожал плечами я.
— Молодец! Правильно! — потряс пивной бутылкой старпом. — Судовладельцам проще всего назначать на руководство судов своих верных и преданных слуг, добиваясь к тому же, чтоб остальные члены экипажа были на положения рабов. Помнишь лозунг: «Рабы немы»? Попробуй что-нибудь сказать своему суперинтенданту, сразу же поймешь, кто ему в экипаже нужен.
— Саша, тебя часом с парохода не списывали? — поинтересовался я.
— И неоднократно, — вздохнул он.
— Ладно, думаю, хватит нам мусолить эту тему. Мир не изменить, а особенно морской. Работаем, пока работается, оставаясь собой. Рано или поздно выгонят — тогда будем искать выход. А пока — хорошая еда, обилие свободы, спокойное существование, зарплата, какая — никакая. Кайф! Только домой, конечно, хочется.
— Это от обилия свободного времени. Завтра грозно отметим день рождения Вовы Ленина — и за работу, скучать и тосковать будет некогда. Пошли в нумера, время ужина, однако. Джефф Тараторкин сегодня должен представить нам возможности своей кухни. Надеюсь, это не станет для нас неприятным сюрпризом.
29
В обеденном зале кроме нас не было никого. Казалось, весь отель вымер. Мы выбрали себе стол у окна, за стеклами которого сквозь дождевую завесу виднелись мачты яхт, трубы пароходов. Тишина.
— Есть тут кто-нибудь? — поинтересовался старпом у пустоты.
Ответа не последовало.
Мы переглянулись и пожали плечами, приготовившись ждать — должен же кто-нибудь появиться рано или поздно. Внезапно откуда-то снизу скорее почувствовался, нежели послышался могучий удар. Словно закрылась массивная дверь где-то в подвале под домом. И сразу же метнулся на свободу и мгновенно затих крик, полный ужаса. Этот вопль был настолько короток, что я не мог ручаться, был ли он вообще.
— Ты слышал что-нибудь? — спросил я у Саши.
— Не берусь утверждать, что это было на самом деле, но мне показалось, что кто-то мяукнул.
— Перед тем, как попал под каток, — дополнил я.
— Пес его знает, что за звуки мерещатся.
В это время словно из ниоткуда в дверях оказалась маленькая хрупкая девушка. Она была одета во все черное: свитер, джинсы, копыта. Впрочем, ужасной новомодной формы обувь нисколько не доказывала, что эта девушка была парнокопытной. Черные волосы до пояса отливали чернотой малайской ночи, черные раскосые глаза безмятежно разглядывали нас, черные ногти на смуглых пальцах барабанили стакатто по узкому бедру.
— Ну и кто это у нас прячется за спинами? — игривым тоном начал старпом. — Подходите, не стесняйтесь, мы Вас не съедим. А вот перекусить бы не отказались.
Девушка с шелестом направилась к нам. Походка у нее была престранной, ноги в штанинах терлись друг о друга, создавая шум, или, скорее, шуршание ползущей змеи. Она остановилась перед нашим столиком и вопросительно улыбнулась: при этом лицо приобрело совершенно глуповатое выражение. Так иногда случается у восточных бабцов: китаянок, вьетнамок, малаек.
— У нас сегодня стейки с картофелем, — без лишних слов, наподобие «здравствуйте», «что Вы желаете на обед?», «извините за ожидание», начала она. — Вам какие?
— Мне вкусные, — сказал Саша.
— А мне — с кровью, — подключился к разговору я.
— Из кого они сделаны, позвольте узнать? Надеюсь, из животного, которое не мяучет? — добавил старпом и невинно улыбнулся.
Девушка выглядела несколько растерянной, открыла, было, рот, силясь что-нибудь произнести, но резко развернулась и, шурша штанами, исчезла за дверью.